Ева Ибботсон: Мисс Ведьма

Мадам Олимпия вышла из трейлера, чтобы завершить последнее дело: бросить в костер кое-какой мусор. Гадкий, бесполезный, сильно разочаровавший ее мусор, от которого надо было избавиться раз и навсегда. Но тут прямо у нее под ногами в дверь проскользнули кролик и лис.

Приглядись мадам хорошенько, она заметила бы, что лис, с длинным пушистым хвостом цвета палой осенней листвы, необычайно красив, а у мрачного кролика всего один глаз во лбу. Но она лишь со злостью обернулась и приказала:

– Пошли вон, грязные твари! Кыш!

Однако перед ней были уже не грязные твари. За столом сидели Арриман Ужасный и людоед.

– Доброе утро, – как всегда вежливо, произнес Арриман.

– Да как вы смеете! – взвилась чародейка. – Как вы посмели врываться без приглашения?

Арриман посмотрел ей в глаза. Колдовство чародейки бессильно против настоящей любви. Теперь Арриман видел, что она на самом деле из себя представляет, и ему очень не нравилось увиденное.

– Мы полагаем, у вас есть то, что принадлежит моей невесте, – сказал маг. – А именно, ее компаньон.

– Ее компаньон? Да что вы несете? У меня есть свой компаньон, и превосходный, судите сами. – И Мадам Олимпия пнула каблуком муравьеда, который жался к ее ногам.

Закрыв глаза, она принялась еле слышно бормотать слова заклинания. Но Лестер не дал ей закончить. По сигналу хозяина он схватил кувшин молока и вылил его на голову чародейки.

– Тьфу! – отплевывалась мадам Олимпия. – Тьфу!

Все знают, что молоко – прекрасное противоядие от магии, почти такое же, как лепестки роз (их надо жевать) или рябиновый прут.

– Скорее! Надо обыскать трейлер! – приказал Арриман.

Чародейка, метавшаяся в поисках полотенца, ругалась и сквернословила так, Что даже Лестер зажал уши.

Арриман и людоед выдвигали ящики шкафов, рылись в почти упакованных чемоданах мадам Олимпии, шарили руками под кроватью.

Но Ровера и след простыл.

– Вот видите! – хохотала чародейка. – Хоть весь трейлер вверх дном переверните!

Она вылезла наружу, схватила маленький пакетик с мусором и, лукаво улыбаясь, направилась к костру.

Арриман первым сообразил, что происходит, и выскочил за ней. Следом несся людоед.

– Стой! Не смей! Покажи, что у тебя в руке!

– Ни за что! – завопила чародейка и расхохоталась.

Она размахнулась и бросила пакетик в костер.

Арриман не терял ни секунды. Он не стал вспоминать ни заклинание, защищающее кожу от огня, ни то, что тушит пламя. Вместо этого он сунул руку Прямо в жар костра и выхватил скомканный пакетик, который уже начинал дымиться.

На дне пакетика из-под хлопьев, грустно свернув, высохшее тельце, лежа» Ровер!

Белладонна, тоскливо сидевшая в спальне, при виде Ровера радостно вскрикнула. Но тут она увидела руки колдуна.

– Арри, ты пострадал! Какой ужас!

И она склонилась над его ладонью, напевая целебную песню о красоте новой кожи и о том, как прекрасно иметь пять пальцев, и тут же боль отступила, а волдыри исчезли.

– Ангел мой! Цветок души моей! Ты вылечила меня! – воскликнул Арриман, все больше пьянея от любви.

– Да, но это была прежняя я, – быстро промолвила Белладонна– Теперь я совсем, другая, Арри. Только дай мне Ровера, и, я докажу.

Людоед, подал ей, Ровера. Он уже смочил, кожицу червяка и обложил, его влажной землей.

– Что бы мне сделать Арри? – задумалась Белладонна. – Может, превратить, парчовые нити в гнилые кости? Пускай, они перекрещиваются под потолком. А снежинки пусть, будут живыми, ранами? Тебе ведь, нравятся живые раны?

– Обожаю их ангел мой. Лучше и придумать нельзя.

Белладонна прикрыла глаза, а людоед, мистер Лидбеттери Арриман стали ждать.

Следующие полчаса навсегда остались у них в памяти. Белладонна старалась изо всех сил, однако на ее лице все чаще появлялось удивленное выражение. В конце концов она устало опустила Ровера и со страдальческим вздохом упала на кровать.

– Все впустую! – всхлипывала Белладонна. – Безнадежно. Забудь меня, Арри. Ты должен жениться на другой. Моя черная сила навсегда пропала!

Присутствующие еще раз огляделись вокруг. Парчовые нити все так же свисали с потолка, но между них протянулась сверкающая цепочка очаровательных волшебных куколок. В центре каждой изящной, не желавшей таять снежинки сияла диадема из восхитительных жемчужин. Повсюду расцвели розовые, пышные, ароматные цветы в горшочках, на что Лестер не преминул заметить замогильным голосом:

– Опять эти-бегонии. – Он покачал огромной головой. – Чертовы бегонии.