Роберт Уильямс: Джинн третьего класса

— Алек, мальчуган!

Голос раздался с заднего двора, из белого в зеленую полоску прицепного домика на колесах. Колеса, впрочем, были только с одного бока — с другой стороны под фургончик были подложены кирпичи. Папа время от времени поговаривал, что надо бы его починить, да все никак руки не доходили.

Узкое окошко фургончика открылось, и в нем показалась большая розовая лысина, окаймленная взъерошенными седыми волосами.

— Алек, мальчуган! Что с тобой стряслось?

Алек с облегчением вздохнул:

— Ох, дед, как ты меня напугал…

— Еще бы! Ты небось думал, что тебя никто не заметит.

Алек кивнул.

Голова спряталась в фургоне. Затем открылась дверь, из нее показалась рука, поманила Алека, и Алек, краем глаза косясь на кухонную дверь, побежал к фургону. Дверь затворилась.

Внутри было жарко. Воздух был синим от табачного Дыма. Вонял примус. На нем грелся и уже начинал отливать красным маленький паяльник. Сквозь дымовую завесу Алек разглядел деда. Он сидел на койке, одетый в полосатую пижаму с вытершимися обшлагами. Дед улыбнулся Алеку, показав редкие зубы. На раскладном столике у кровати стояла тарелка, банка сардин, кувшин пива и лежал ломоть хлеба.

— Привет, дедуль! Чего ты паяешь? — спросил Алек, на мгновение позабыв о своих горестях.

— Я не паяю, дурачина, а подогреваю пиво с мускатным орехом, — ответил дед, схватил паяльник и ткнул его в кувшин с пивом.

Над кувшином поднялось облачко пара, и в спертом воздухе комнаты возник новый, странный запах.

— Попробуй, если хочешь, — предложил дед, но Алек поспешно отказался.

Дед осушил стакан и аккуратно утерся бумажной салфеткой, которую вытащил из рукава пижамы…

— Ну, мальчуган, давай мне твои панталоны. Я их почищу. Ты, видать, побывал в канале… Не спорь, не спорь. Скидывай кеды. Поставь их там, у огня. А я пока протру твою одежку метиловым спиртом.

— Но, дед… — запротестовал Алек.

— Пока мы тут с тобой управимся, как раз подойдет время, чтобы незаметно проскочить через кухню. Они все будут в большой комнате.

— Откуда ты знаешь?

— Оттуда, что у нас неприятности. Твой брат Том с женой и малышкой возвращаются к нам. Он работу потерял. У вас, значит, все теперь будет по-другому, и тебе придется освободить комнату.

Алек задрожал. Ей-богу, хуже дня еще не бывало. Он-то знает, чем это кончится. Том с семьей будет жить во второй спальне, Ким переедет в комнатушку Алека, а Алек — в чулан.

Те, кто считает, что чулан — это комната, где держат старые вещи, тряпки и коробки, ошибаются. Чулан — это собачья будка. Это конура над лестницей. Если туда поставить кровать, дверь не закроется. В чулане запросто можно тренировать водолазов. Всю жизнь Алек спал в чулане. А потом Том уехал. И теперь, о несчастье из несчастий, он, Алек, снова остается без спальни, возвращается назад, в эту клетку!

Тонкой, высохшей рукой дед взъерошил ему волосы.

— Ничего, мальчуган. Выше голову. Бывает и хуже. Давай-ка сюда штаны.

Алек протянул ему брюки и сидел на койке, пока дед, достав бутыль с древесным спиртом, оттирал одно пятно за другим. За работой старик вполголоса напевал:

Пока дед пел, скверное настроение мало-помалу улетучивалось.

Вдруг дед чихнул.

— Запах тут какой-то чудной, мальчуган.

Алек посмотрел на него с удивлением:

— Да ты смеешься, дед! У тебя в фургоне всегда чудной запах.

— Не-е-ет, мальчуган. Я знаю, что говорю… Господи, что с твоими кедами!

Дед бросил тряпку и кинулся к примусу, от которого несло гарью.

— Не может быть! — завопил Алек.

Но одна кеда уже прогорела насквозь, а другая дымилась. Дед еле успел спасти носки, но потерянного не вернешь… Не жизнь, а сплошное несчастье, подумал Алек.

— Не горюй, мальчуган. Я объясню матери, в чем дело, и куплю тебе новые, — сказал дед.

— Ни за что! — ответил Алек.

Не хватало еще, чтобы дед тратил пенсию на кеды.

— Я сам скажу маме. Может, Ким даст мне взаймы пятьдесят пенсов [3], и я куплю кеды сам.

— Ладно, мальчуган. Зато штаны теперь в полном порядке. Когда будешь их надевать, держись подальше от примуса, а то загоришься.

Алек быстро оделся, крикнул: «Приветик!» — и отправился на кухню, стараясь, чтобы обгорелая кеда была как можно менее заметной. Как и предсказывал дед, на кухне никого не было. Негромкие голоса раздавались из комнаты. Алек прокрался по коридору. Добраться бы до лестницы, и тогда…