Алексей Слаповский - Пропавшие в Стране Страха

Людофоб, как только исчез крыс, вернулся на прежнее место – позади братьев.

А им идти было все труднее: лампы стали совсем тусклыми и попадались реже, а потом и совсем исчезли.

И за очередным поворотом они оказались в полной темноте.

– Вперед, вперед, – подбодрил Людофоб.

– А где оно, это вперед? – огрызнулся Ник.

Вик легонько толкнул его локтем: он не любил, когда грубили взрослым. Но вместо бока Ника он ощутил что-то жесткое. Протянул руку и нащупал нечто пупырчатое, прохладное, скользкое, слегка влажное – похожее на кожу лягушки. Вик никогда не брал в руки лягушек и не знал, какие они на ощупь, но на то нам и даны человеческие мозги, чтобы представлять то, чего мы никогда не ощущали.

Вик отдернул руку и голосом, поневоле дрогнувшим, спросил:

– Что это с тобой?

– А чего? – спросил Ник не там, где только что была рука Вика.

Вик вздохнул с облегчением.

– Да так… Показалось.

– Ой! – вскрикнул в это время Ник.

– Что?

– Нащупал что-то! Противное!

– Скользкое с пупырышками?

– Нет. Колючее что-то! Это что, Людофоб?

– Кто знает! – тут же ответил Людофоб. – Может, просто колючая стена, а может, какой-нибудь дикобраз. Мы с вами в Лабиринте Темноты. Не бойтесь, он скоро кончится. И он не страшный, людей я тут почти не встречал.

– А что-нибудь другое? – Вик осторожно водил руками вокруг себя.

– Другого много, но только не знаю чего. Темно же.

– У тебя фонарик, – сказал Ник брату. – Посвети.

Вик достал фонарик, нажал на кнопку, но свет не появился. Батарейка разрядилась.

– Ничего, ничего, дойдем на ощупь! Главное, все время идти прямо! – не унывал Людофоб.

Что делать, они пошли прямо, постоянно натыкаясь на что-то неведомое – жесткое, пушистое, гладкое, холодное, горячее, колючее, вонючее, бугристое, каменистое, слизистое, грязистое, гадистое и просто поганое непонятно что. Да еще звуки какие-то слышались со всех сторон – свистящие, шипящие, шелестящие, шепчущие, шушукающиеся, шебуршащиеся, копошащиеся… Очень неприятно. То есть просто страшно.

А потом начались сюрпризы – кто-то вдруг пробежит рядом, что-то летающее опахнет лицо, паутина облепляет рот, нос, глаза, приходится отцеплять ее пальцами, а вот провели по ноге – то ли хвостом, то ли щупальцем…

Ник и Вик шли, выставив вперед руки. Им меньше всего хотелось касаться стен, но иначе пришлось бы натыкаться на них всем телом. Чтобы не потеряться, они прижались друг к другу плечами. Не очень удобно, зато надежно.

– А вам не страшно? – спросил Ник Людофоба.

– Не очень, – послышался сзади голос. – Я же говорю, людей здесь почти нет, они сюда заходить боятся. А на мелочи я не обращаю внимания. Один раз что-то по уху ударило, потом какая-то гадость на голову свалилась и глаза залепила, бывало, пауки за шиворот сваливались…

– Не надо рассказывать! – взмолился Ник.

– Сам просил.

– Я не просил!

У Ника зачесалось меж лопатками. Возможно, просто зачесалось, а возможно, что-то попало. Нику показалось: живое и гадкое.

– Паук! – закричал он и бросился вперед, что было глуповато: если это даже и паук, он ведь за шиворотом, какой смысл бежать от того, что на тебе?

Вик, боясь, что брат заблудится, помчался вслед за ним.

Они бежали, натыкаясь о стены, ушибаясь о них.

Людофоб тоже прибавил шагу. Топот ног убегающих братьев помогал ему ориентироваться, следовать за ними и не натыкаться на стены.

Вик догнал Ника, уцепил за рубашку, Ник взвизгнул и ударил его по руке.

– Это я! – закричал Вик.

– Предупреждать надо!

Наконец стало светлее.

Вик и Ник увидели обычные каменные стены.

Братья стали успокаиваться.

Впрочем, и до этого, когда бежали, им было уже не так страшно, хотя они и стукались, и ушибались. Вик успел мысленно сделать еще один вывод: когда бежишь, не так боишься. И еще: когда что-то осторожно и боязливо нащупываешь в темноте, оно кажется страшнее, чем если об него стукнуться или просто схватить. В будущем так и буду делать, решил он. Пока в темноте что-то ощупываешь, оно успеет сто раз показаться и жабой, и ящером, и крокодилом. А если сразу ухватишь – тут же понятно что… Что? Что все-таки крокодил? Ну и пусть крокодил. Но только крокодил, а не сразу и жаба, и ящер. Уж что-нибудь одно. Одного, но понятно чего боишься меньше, чем многого и непонятного.

Итак, стало светлее.

Братья приободрились, а Людофоб, напротив, помрачнел.