Леонид Саксон: Аксель, Кри и Белая Маска

— Нет, я просто спрятала бы Кри в роще при первых же признаках опасности! Реакция — раз уж она молниеносная — выручит бойца на каждом шагу…

— Да ты бы не увидела Шворка, даже если б он тебе ногу отдавил, — вздохнул Аксель, глядя, как она возбуждённо машет руками у него перед носом. — Его можно видеть, только когда он сам этого хочет. Или если ты волшебница…

Дженни Винтер не отличалась особенными «внешними данными» (как называла это Кри в минуту уважения к своей наружности). В овале её смугловатого лица с тёмными бровями и яркими губами было, пожалуй, что-то восточное, не очень подходящее к её «зимней» фамилии. Не менее приветливая и общительная, чем Кри, она в то же время не так разменивалась на мелочи в смысле разных увлечений — подстать самому Акселю. Почему же именно его она всегда готова стереть в порошок за каждую мелочь? Чем он вечно виноват? Наверное, подземные духи, с их любовью к прозвищам, окрестили бы Дженни Кипятилкой…Последнее возражение Акселя только усилило её нагрев, и, чтобы выпустить пары, тот с притворным интересом уточнил, так три у неё награды по фехтованию, или четыре?

— Четыре! — твёрдо сказала Дженни, раздувая ноздри. — Потому что турнир в Пфаффенхофене я тоже выиграю. Там будут одни неумехи!

— Ты всё-таки выиграй сперва, — не выдержал Аксель, хотя и знал, что пожалеет о своём совете. Ему вспомнилось, как, потеряв сознание после похищения Кри, он чуть не свалился в озеро и не захлебнулся, и в нём вспыхнула обида. — А насчёт того, что меня не надо было спасать, — мрачно добавил он, ковыряя ковёр носком ботинка, — ещё вопрос, кому в тот момент грозила большая опасность… — И, опомнившись, закончил: — Лучше не лезь в эту историю.

— ЧТО?

Последнее слово было произнесено очень тихо. Аксель поднял голову и оцепенел. Зелёные и узкие, но сейчас распахнувшиеся на пол-лица глаза Дженни смотрели на него с таким страхом, какой до сих пор мальчик видел только раз в жизни. Ему на секунду показалось, что он опять стоит в нимфенбургской роще, у самой кромки воды, что в лицо ему дует раскалённый ветер, а перед ним застыла побелевшая Кри, глядя на приближающегося тучеподобного пса. Аксель мигнул, чтобы прогнать наваждение, и понял: умница Кри чистосердечно рассказала Дженни об опасностях, которым подвергалась сама, обходя молчанием почти всё, что касалось его, Акселя. И что он, в свою очередь, самый большой идиот на свете.

С минуту оба молча смотрели друг на друга, а затем Аксель, со своей обычной «ловкостью» в таких случаях, отвёл взгляд и выдавил:

— Мм…я хотел сказать…мне ничего такого не… — но Дженни жестом остановила его, подошла к двери, плотно закрыла её (хотя в доме никого не было), отключила телефон, взяла с подоконника накрытую красивой салфеткой тарелку с нарезанными яблоками и стакан сока (если это для него, почему сразу не предложила?), поставила на столик перед Акселем, села напротив и сухо приказала:

— Рассказывай.

— Всё? — беспомощно спросил Аксель.

— Нет, три четверти!

И он рассказал ей всё, не думая больше о том, стоит это делать, или нет. Аксель не знал, что именно утаила от подруги Кри, но чувствовал: если он о чём-то умолчит, Дженни тут же заметит и нарисует себе в сто раз большие ужасы, чем то, что произошло на самом деле. Ему, может быть, даже нравилось в глубине души, что Дженни видит его насквозь лучше родной сестры, да вот беда — отвлечь её от увиденного было куда труднее, чем Кри.

Сколько длился нелёгкий рассказ — час, два, больше? Во всяком случае, покуда Аксель добрался до конца, дневной свет сменился вечерним. Дженни сидела почти неподвижно, белая, как мел, иногда сжимая кулаки и опуская взгляд. Самый большой приступ ужаса она испытала не тогда, когда речь зашла о бое Кри с мумией (тут мальчик мог с чистой совестью обойтись скороговоркой, так как этого боя, слава богу, не видел). И даже почему-то не при описании Семи Смертей, а гораздо раньше: когда Аксель дошёл до своего и Кри падения в альпийскую пропасть, Дженни закрыла глаза и откинулась на спинку стула. Аксель схватил нетронутый апельсиновый сок и поднёс стакан к её губам. Она сделала несколько глотков, не открывая глаз, и благодарно кивнула. Остаток он жадно допил сам, подумав, что впервые в жизни пьёт с ней из одного стакана.

Вообще-то Дженни как страстной фехтовальщице, конечно, стоило бы заинтересоваться волшебным мечом и тем замечательным ударом, которым Аксель обезвредил Штроя. Когда за тебя переживают, да ещё так сильно и неожиданно — это и чудесно, и плохо, а вот когда смотрят с восхищением… Увы, её волновало лишь одно: не может ли опасность повториться.