Ева Ибботсон - Агентство «Фантом в каждый дом»

Мисс Прингл поёжилась.

– Не хотела бы я нажить себе таких врагов, как Криксы.

– Да уж. – У миссис Маннеринг при всей её суровости эта мысль тоже вызвала неприятный холодок. – Хорошо, давай немного подождём. Может, подвернётся что-нибудь подходящее.

Криксы были на редкость отталкивающей семейкой призраков. Злобные, жестокие и безжалостные, они к тому же отличались жутким высокомерием. Криксы ни за что не согласились бы жить в такой убогой дыре, как «панталонная лавка», и обитали в другом конце города на холодильном складе, где хранилось замороженное мясо.

Это было отвратительное место, однако Криксы не обращали внимания на гирлянды сосисок, которые во время полёта обвивались вокруг шеи, чаны с застывшим топлёным жиром и туши животных, подвешенные на крюках под потолком. Они сами были настолько мерзкими, что не замечали ни холода, ни смрада, ни тошнотворной слизи на полу.

Так было не всегда. При жизни Криксы считались аристократами. Их звали сэр Пелэм и леди Сабрина де Бон, и жили они в неприступном замке у озера. Сэр Пелэм держал свору гончих и охотился на фазанов; леди Сабрина щеголяла нарядами и давала обеды. В замке трудилась целая армия слуг. Сама королева Виктория как-то раз останавливалась в доме Криксов по пути в Шотландию, такие они были важные особы.

Супруги де Бон прожили в браке около десяти лет, и тут с ними приключилось Великое Горе, которое свело их с ума. Что именно произошло, никто не знал, ибо муж с женой упорно молчали об этом. Скорбь и вина грызли их изнутри, и от этого они с каждым годом свирепели всё больше. Ещё при жизни имя де Бон внушало людям страх, а уж когда они стали фантомами, даже самые сильные духом в панике бежали, завидев призраки умерших злодеев. Сэр Пелэм носил всё те же бриджи для верховой езды и охотничью куртку, в которых сломал шею, только теперь они были в грязи и пятнах запёкшейся крови. Призрак не выпускал из рук длинный хлыст – им он лупил по всему, что попадалось на пути. Лоб, развороченный ударом конского копыта, представлял собой месиво из обломков костей; левое ухо держалось на лоскуте кожи, а через прорехи на бриджах виднелись покрытые рубцами и шрамами колени.

Его жена выглядела ещё страшнее. Платье так сильно залила кровь, что первоначальный цвет материи определить было нельзя. От злобы и ненависти, снедающей леди Сабрину, у неё отвалились два пальца на ноге, а от носа остался лишь уродливый огрызок. В своих скитаниях она подобрала призрака питона и с тех пор носила его на шее как боа. Яйца, которые откладывала змея, разбивались, и дурно пахнущее содержимое стекало Сабрине за лиф. Но ужаснее всего были её длинные ногти, из-под которых торчали ошмётки кожи и волосы, ведь Сабрина целыми днями только и делала, что рвала и царапала всё подряд.

В придачу к отвратительному виду Криксы чудовищно сквернословили. С утра до ночи они поливали друг друга отборной бранью.

– И это по-твоему кровь? – верещала Сабрина, стоило мужу пролить на землю хоть несколько капель. – Да эта жижа и за кетчуп не сойдёт! Я макала бы в неё рыбные палочки и даже ничего не заметила, опарыш ты склизкий!

– Не смей меня оскорблять, вонючая коровья лепёшка! – рявкал в ответ сэр Пелэм. – Что ты сегодня за день сделала, а? Обещала ещё до полудня придушить сына мясника, а на паршивце до сих пор ни царапины! И что это ты сотворила со своим питоном? Завязала его бабьим узлом! Тьфу, уродство какое! Всем известно, что питонов нужно вязать морским узлом.

Радость Криксы испытывали только тогда, когда замышляли очередную гадость против детей. Придумав новый отвратительный способ причинить вред ребёнку, Сабрина доставала из морозильной камеры свиную ногу и втыкала её себе в причёску. Свиные отбивные она нанизывала на верёвку и делала из них ремень для мужа, после чего супруги исполняли в мрачном, холодном помещении торжественный танец, демонстрируя, какими горделивыми и осанистыми были в прежние времена.

Веселье, правда, быстро заканчивалось. Очень скоро они срывали с себя украшения и принимались швырять друг в дружку сырой печёнкой. При этом муж с женой, охваченные ненасытной жаждой крови и злодейства, пронзительно визжали и выли.

У Криксов был слуга-вурдалак – жалкое студнеобразное существо с тусклой серой кожей. Они наткнулись на него посреди кладбища, где тот дрых с верёвкой на горле. На холодильном складе слуга спал за мусорным баком. Хозяева то и дело пинками будили его, приказывали приготовить еду, и тогда он уныло плёлся к холодильникам, бормоча на ходу что-нибудь вроде: «Сожгу!», «Изжарю!» или «Спалю!», и вяло замахивался сковородой на связку сарделек. Однако холод постепенно его доканывал (вурдалаки не выносят стужи), и мысль о том, что им самим придётся выполнять домашнюю работу, наполняла Криксов лютой ненавистью к добросердечным основательницам агентства.