Татьяна Семенова - Монсегюр. В огне инквизиции

Саше Ветрову не нужно было объяснять, что происходит с его другом. Он всё понимал. И поэтому в самый разгар вечера, не удержавшись, шепнул Ивану:

— Оболенский, расслабься. Аня уже выросла из-под твоей опеки. Ты ведь тоже за своими однокурсницами ухлёстываешь. Забыл? Сам рассказывал.

Иван отмахнулся. Какие однокурсницы? Ерунда это по сравнению с Аней. А её того и гляди могут взять и увести. У него просто руки чесались накостылять по шее всем этим новым знакомым, один только Ветров и мог его удержать. Не устраивать же, в самом деле, на дне рождения бой без правил. Да и какие права на Аню мог предъявить Оболенский? Только давнюю дружбу, а это дело добровольное.

После ухода гостей Саша снова выручил. Незаметно показав Ивану кулак и предотвратив таким образом выступление насчёт однокурсников, он взял инициативу в свои руки:

— Анют, давай попьём чаю. Я в холодильнике у тебя видел шикарный торт.

— Ой, конечно, — всполошилась именинница, — я про торт совсем забыла.

Друзья отправились на кухню и через несколько минут уже пили горячий крепкий чай. Ваня, нахмурившись, молчал. Саша, стараясь сгладить напряжение, расхваливал торт, однако надолго его не хватило, и он тоже молча уткнулся в чашку.

— Ванюш, ты чего такой невесёлый? — спросила Аня, пытливо посмотрев на Оболенского.

Она уже давно поняла причину. Ей даже стало неловко оттого, что невольно испортила Ивану настроение, но, честно говоря, она не ожидала, что невинное кокетство перед однокурсниками так заденет его. Хотя нет, наверное, ожидала. Надо знать женщин. Видно, прав был Ларошфуко, сказав, что ум у большинства из них служит не столько для укрепления благоразумия, сколько для оправдания безрассудств.

— Со мной всё в порядке, — сухо ответил Иван. — Мне весело. Ха-ха-ха.

Саша напрягся: вот, опять они за своё. Пока не выскажутся, не успокоятся.

— Вань, давай начистоту, — примирительно начала девушка. — Мы давно знаем друг друга. Вы с Сашкой мои самые лучшие друзья. Но это не значит, что я должна надеть чадру и сидеть в уголке, когда другие развлекаются.

Оболенский некоторое время молчал, нервно постукивая пальцами по столу, и на лице его ясно отражалась кипевшая внутри буря. Саше вдруг сделалось смешно. Ему на минуту показалось, что он присутствует на семейных разборках.

А Иван пошёл в наступление:

— Тебе нравится этот… индейский абориген с дебильной причёской? Как у дакоты?

— Кто? А-а… Ты про Костю? Да ну что ты! — Аня махнула рукой и рассмеялась.

— Тогда почему ты почти весь вечер протанцевала с ним?

— Потому что он, в отличие от тебя, приглашал танцевать, а не строил планы мести. К тому же Костя обаятельный парень. Приятные комплименты говорит.

Ваня хмыкнул. Сам он, между прочим, тоже не молчун, уж она-то это знать должна. А какие стихи писал! Ей их посвятил, Аньке. Она что, забыла?

Будто прочтя его мысли, Аня быстро сказала:

— Конечно, с тобой Костя не идёт ни в какое сравнение. Это факт. Ты вне конкуренции.

Саша улыбнулся, вспомнив прочитанные недавно стихи французского поэта Пьера де Ронсара:

На этот раз небеса должны были быть довольны: игра шла что надо. Оболенский уже немного расслабился. Подумал про себя: «В сущности, ну что такого произошло? Строила глазки однокурсникам. Но ведь осталась-то она с нами. Сидит, улыбается и пьёт чай». Но всё же не удержался от реплики:

— Ты, Ань, не очень-то им доверяй, своим однокурсникам. Кое-кто из них мне не понравился.

— Ладно, Ванюш, при выборе новых друзей буду советоваться с тобой, — хихикнула она.

Оболенский пропустил мимо ушей ироничный тон девушки и упрямо добавил:

— Я всё это время наблюдал за ними. Поведение у некоторых не светское.

— А мне так не показалось, — пожала плечами Аня.

— Весь вечер только и слышно было этого, с дикой причёской. Гогочет как свинопас. Костик этот твой.

Тут вступил Саша. Его прямо распирало от смеха.

— Многоуважаемый князь Оболенский, — ехидно начал он, — вы, вероятно, забыли недавние события школьного выпускного вечера. Вернее, то, что случилось после. Вас, сударь, тоже хорошо было слышно, и поведение ваше светским я бы не назвал.

Аня зажала ладонью рот и прыснула. Ту злополучную ночь она помнила прекрасно. И Саша тоже. Спасибо ему, что принял предложение друзей прогуляться по ночной Москве после выпускного вечера, иначе закончилось бы всё печально. То, что произошло, было в духе Ивана Оболенского.