Эдит Несбит: Мокрое волшебство

( — Что такое степень доверия — спросила Мэйвис.

— Не бери в голову. Это, по‑моему, насколько сильно ты веришь. Давай, читай дальше, — ответил Фрэнсис.)

…доверия. Мистер Уилсон, который до этого считал, что самым лучшим лекарством от небылиц про свои мокрые ноги, является более ранняя отправка в постель, позволил сыну проводить его на место, где разворачивались события. Но, несмотря на то, что мистер Уилсон босиком прошел все заводи, он не увидел и не почувствовал никаких рук, не услышал никакого шума, ни подобного голосу леди, ни какого‑либо другого. Несомненно, теория, связанная с тюленем, единственно верная. Белый тюлень — ценное приобретение для города, и без сомнений привлечёт сюда посетителей. Несколько судов уже выходили в море — кто с сетями, кто с удочками. Мистер Карэрас, гость из Южной Америки выходил с арканом, что в этих широтах, конечно, в новинку.

— Это всё, — прошептал Фрэнсис и взглянул на тётю Энид. — Смотри, она спит.

Он поманил остальных, и они забились в дальний угол купе, подальше от спящей тётки.

— Вы только послушайте! — заметил он и прочитал им вполголоса всю историю о русалке.

— Вот это да, — проговорил Бернард. — Я надеюсь, это тюлень. Никогда не видел тюленя!

— А я надеюсь, что они всё‑таки её поймают, — добавила Кэтлин, — интересно будет посмотреть на живую русалку.

— Если это действительно русалка, я очень надеюсь, что им не удастся её поймать, — в свою очередь сказал Фрэнсис.

— Я тоже, — согласилась Мэйвис. — Уверена, что в неволе она погибнет.

— Знаете что, — заявил Фрэнсис. — Завтра мы первым делом пойдём и посмотрим на неё. Я полагаю, — добавил он задумчиво, — Сабрина тоже была кем‑то вроде русалки.

— У неё нет хвоста, — напомнила ему Кэтлин.

— Не хвост делает русалку русалкой, — возразил ей Фрэнсис, — а способность жить под водой. Если бы дело было в хвосте, то и макрели звались бы русалками.

— Естественно, они не русалки, это уж я знаю, — сказала Кэтлин.

— Хотелось бы мне, чтобы она дала нам луки и стрелы вместо лопат и вёдер, — заметил Бернард, глядя на спящую тётю, — тогда мы смогли бы отправиться на тюленью охоту.

— Или охоту на русалок, — поправила Кэтлин. — Да, это было бы здорово!

И прежде чем Мэйвис и Фрэнсис смогли выразить, насколько они шокированы идеей стрелять в русалок, проснулась тётя Энид и забрала у них газету, потому что та, по её мнению, являлась не слишком подходящим чтивом для детей. И поскольку их тётя была из тех людей, при которых никогда и в голову не придёт обсуждать что-то действительно волнующее, разговоры о поимке тюленей или русалок сразу стали невозможны.

В этой ситуации лучше было читать «Эрика» и остальные книжки, но это было невыносимо.

Последние две фразы Бернарда и Кэтлин засели в головах у двоих старших ребят. Вот почему, когда они приехали в Бичфилд и встретили маму, чему очень обрадовались, а тётя Энид неожиданно уехала тем же поездом, чтобы повидаться с настоящими родственниками в Боунмозе, они не сказали ни словечка о тюленях и русалках, а лишь все вместе откровенно радовались тётиному отъезду.

— Я думала, она всё время пробудет с нами, — сказала Кэтлин. — О, мамочка, я так рада, что это не так!

— Почему? Ты не любишь тётю Энид? Разве она не добрая?

Все четверо подумали о лопатах, вёдрах и сетях для ловли креветок, а ещё об «Эрике», «Элси» и об остальных книжках и хором сказали:

— Ну…

— Тогда в чём же дело? — спросила мама.

И они не смогли объяснить ей. Иногда ужасно трудно сказать некоторые вещи маме, как бы сильно ты её ни любил. Лучшее, что смог ответить Фрэнсис, это: «Ну… Видишь ли, мы к ней не привыкли».

— И я думаю, она не привыкла быть тётей. Хотя она была милой, — добавила Кэтлин.

Мама была мудрой женщиной, поэтому не стала задавать больше вопросов. Она тут же отвергла идею о том, чтобы пригласить тётю Энид погостить несколько дней в Бичфилде. Если бы тётя Энид не покинула нашу историю именно в этот момент, то не случилось бы и самой истории. И теперь, раз уж она покидает повествование, должна заметить, что она считала себя очень доброй и её намерения были самыми лучшими.

Фрэнсис и Мэйвис перешептывались после вечернего чая, и еще немного перед тем, как отправиться спать, но они делали это так незаметно, что младшие не обратили на это внимания.

Жильё оказалось очень хорошим — совсем недалеко от города и вовсе не вилла, как многие побаивались. Я думаю, хозяйка несколько преувеличила, назвав это виллой. Это был обыкновенный дом, когда‑то служивший жилой пристройкой у мельницы. Он был сделан из дерева мягкого серого цвета, с красной черепичной крышей. Сама мельница располагалась сзади, тоже серая и красивая. Теперь её уже не использовали по назначению — ее превратили в склад рыболовных сетей, тачек, старых кроличьих клеток, пчелиных ульев, упряжей и мешков с кормом для хозяйских цыплят. Ещё там было хранилище для зерна, которое когда‑то, судя по всему, было большой конюшней, несколько поломанных стульев и старая деревянная колыбель, в которой не качали детей, наверное, с тех самых пор, когда мама хозяйки была ещё маленькой девочкой.