Пол Стюарт: Зимние рыцари

— Чуть левее, пожалуйста, мастер Квинт, — произнёс он своим мягким, вкрадчивым голосом. — Выйдите на свет. Вот так…

Квинт послушно выполнил просьбу художника. Первые утренние лучи упали на лицо юноши, защекотали нос, щёки и уши. Солнечные блики заплясали на старых, потёртых доспехах.

— Чудесно, мой молодой господин, — удовлетворённо прошептал академик и, окунув в белую краску кисточку из шерсти ежеобраза, нанёс несколько мазков на прикреплённую к мольберту картину. — Добавим немного света, получится просто волшебно. Только не двигайтесь!

Квинт старался не шевелиться, но это давалось ему нелегко. Комнатка была маленькая, душная, а запах краски, масла и лака щипал глаза и вызывал тошноту. Ржавые, тесные доспехи давили ему на шею, а левая нога совсем онемела, кроме того, Квинту не терпелось увидеть законченный портрет.

— Рассветные лучи, — хихикнул академик.

— Только они способны во всей красе показать объект. — Бледно-желтые глаза пригвоздили юношу. — А вы, мой милый господин, объект непростой.

Он снова хихикнул, а Квинт почувствовал, как вспыхнули щёки.

— Да-да, не кто-нибудь, а протеже самого Высочайшего Академика Санктафракса. — Художник отвернулся и лихорадочно завозил кисточкой по палитре. — Вы счастливчик, мастер Квинт. Шутка ли, получить место в самой престижной академии, не то что мы, воспитанники младших школ. Интересно… — В голосе академика появилась неприкрытая зависть. — Интересно, чем вы заслужили такую милость?

Взгляд бледно-желтых глаз снова остановился на юноше.

Какие же всё-таки тусклые у академика глаза, зрачки и белки почти одного цвета. «Такими их сделала кропотливая работа у мольберта», — вздрогнув, подумал Квинт. Гимнасты из Нижнего Города к старости страдают от боли в суставах, у кожевников из Дремучих Лесов по прошествии лет перестают смываться с рук кровавые пятна, глаза художников Санктафракса теряют цвет от едких испарений. А Феруль Глит пишет портреты уже не один год.

— Я был учеником Высочайшего Академика. — Квинт опустил глаза и снова покраснел, вспомнив алые языки ужасного пожара.

— Стойте смирно! — рявкнул Глит, раздражённо водя кисточкой по холсту. — Ну, конечно. — Он вдруг хитро улыбнулся. — Вы подумали о пожаре во Дворце Теней, я прав? Странное, жуткое происшествие! А как здоровье Высочайшего Академика? Надеюсь, ему стало лучше.

Бледно-желтые глаза впились в Квинта.

— Пока всё без изменений, — тихо ответил юноша, но сердце сжалось, когда он вспомнил об учителе, лежащем в тёмной спальне Школы Дымки.

Линиус Паллитакс чуть не погиб при пожаре. Возможно, ему лучше было тогда умереть, чем лежать в постели, глядя в никуда, не узнавая никого, Даже верного слугу Твизла, даже Квинта, даже единственную дочь Марис, дежурившую у его изголовья днями и ночами.

Какое-то время Феруль Глит работал молча.

— Значит, без изменений, — вымолвил он наконец. — Не слишком утешительные новости. Вы, конечно, не хотите, чтобы с Высочайшим Академиком что-то случилось, мой молодой господин. В вашем-то положении.

— В каком положении? — спросил Квинт, стараясь не шевелиться.

— Ну, вы же, если я не ошибаюсь, протеже Линиуса Паллитакса? Без его поддержки вам никогда не стать Рыцарем-Академиком. Это ясно, как день! — Феруль покачал головой. — Только рождённый и воспитанный в Санктафраксе может удостоиться такой чести. Простым смертным остаётся довольствоваться школами попроще.

Художник вытер кисточку тряпкой и развернул мольберт.

— Вот, — провозгласил он.

Квинт увидел перед собой миниатюру, изображающую молодого синеглазого и улыбчивого Рыцаря-Академика в сияющих новеньких доспехах. Феруль Глит из Школы Цвета и Светотени написал прекрасный портрет. Юноша поёжился.

— Что-то не так? — спросил Феруль.

— Нет-нет, — прошептал Квинт.

Он не собирался рассказывать желтоглазому академику о нахлынувших воспоминаниях о своём первом портрете.

Он тогда был ещё ребёнком четырёх, может быть, пяти лет, младшим из шести братьев. Его отец, Шакал Ветров, заказал художнику написать настенную фреску с изображением всей семьи. Какие счастливые это были времена. Они больше никогда не повторятся. Через год после того, как фреска была закончена, лживый квартирмейстер отца поджёг особняк. Мать Квинта и пять братьев погибли в огне вместе с фреской.