Владислав Крапивин - Выстрел с монитора (сборник)

Лицо мальчика оказалось задумчиво–сосредоточенным и славным. Корнелий подумал, что при жизни этот парнишка был, наверно, светловолосым и голубоглазым…

Цезарь нетерпеливо вздохнул рядом.

— Подожди, — попросил Корнелий. Было в этой скульптуре что–то напоминающее, неслучайное. Намек какой–то? Может, мальчик похож на маленького Альбина Ксото? Нет, пожалуй. Но…

— Извините, но нам лучше пойти, — насупленно сказал Цезарь. — Локаторы…

— Сейчас… Цезарь, это кто? Ты не знаешь?

— Папа рассказывал, что это памятник. Будто давным–давно этот мальчик спас город, посадил на мель вражескую канонерку. Его хотели даже записать в Хранители, но кто–то заспорил…

— И не записали?

— Одни считают, что он Хранитель, другие и сейчас не согласны… Его звали Галиен Тукк… Разве вы не слыхали?

— Представь себе, нет… А почему кто–то не согласен?

— Говорят: разве один мальчик может спасти целый город? Говорят, неправда…

«Один мальчик может спасти целую страну. Если получится… Нет, пока рано об этом…»

— Наверно, может все–таки. Ведь Юхана–трубача причислили к Хранителям… Кстати, возьми свою монетку. Это же оло, да? Когда теряется такой талисман, человеку бывает плохо, я видел…

Они посмотрели друг на друга, в глаза. Цезарь прочно зажал монетку в ладони. И сказал очень–очень серьезно:

— Спасибо. Но все–таки пойдемте в подземелье. От локаторов не спасет никакое оло.

«Зачем я мучаю мальчишку?» — спохватился Корнелий.

— Пойдем… Чезаре.

От форта остались фундаменты. Засыпанные, заросшие татарником. На скате плоского бугра, между каменным выступом и косо вросшей в землю гранитной плитой, Цезарь раздвинул могучие сорняки и показал черную щель…

Подземелье оказалось чем–то вроде сводчатого кирпичного погреба. Довольно сухого. Сверху, в пробоину свода, падал очень яркий луч. От него расходился отраженный рассеянный свет.

Первыми ощущениями были сладкая прохлада и защищенность. Корнелий оглянулся, присел на груду битого кирпича у стены. Цезарь стоял посреди погреба. Деловито поджимал то одну, то другую изжаленную ногу, дышал на ладони, проводил ими по волдырям и царапинам. Те исчезали, как смытые…

«И никаких шаровых молний… Однажды, наверно, у него зачесались бугорки — следы прививки, в детстве бывает такое. Он дохнул на ладонь и провел по ним…»

Цезарь посмотрел на Корнелия. Встал прямо. Серьезный и почему–то слегка виноватый. Некрасивый: с длинными руками, с большой головой, с чересчур крупными коленками на тонких ногах, с этой неисчезающей твердостью на скулах. Вот если бы одна улыбка! Чтобы снять заколдованную угловатость и каменность… Но Цезарь смотрел без малейшей теплой искорки.

И Корнелий проговорил тоже с холодной ноткой:

— И что же ты думаешь делать дальше?

Цезарь знал, что делать дальше.

— Ночью я проберусь к дому. Возьму ранец с вещами и едой. Вам надо прожить здесь около недели. Тогда бросят искать, выключат локаторы. И вы уйдете туда… где ребята.

— А ты?

Он шевельнул плечом.

— Конечно, я буду с вами, пока вы здесь.

— Зачем?

Пищу приносить и воду… Охранять… А как же еще?

«Малыш ты мой…» — подумал Корнелий, но сказал сухо:

— Это же не кино с приключениями…

— Да. Но вы меня спасли. Я тоже должен…

— Ну… ладно. А потом?

— Потом поеду в столицу. Искать маму и папу.

— Господи! Где ты их найдешь?

— Я… не знаю. — Цезарь вдруг глотнул, словно загонял в себя слезы. Дернулось тоненькое горло. — Но… надо же что–то делать! Я без них не могу…

Корнелий быстро подошел, взял Цезаря за маленькие, холодные ладони. Тот не сопротивлялся. Только от пальцев словно шел слабый покалывающий ток.

— Чезаре… Чек… А если мы поедем в столицу вместе?

— Но вас же моментально схватят! — Цезарь выдернул ладони.

— Извини, я не сказал тебе… У меня нет индекса. Не стало. Как у тебя.

У Цезаря по–ребячьи мягко округлился рот. И в глазах — изумление, недоверие. А потом понимание: «Да, правда…» Он сказал с жалобной усмешкой:

— Значит, я зря отключил уловитель у сержанта.

— А ты уверен, что отключил его?

— Да, — вздохнул Цезарь. Помолчал и вдруг спросил еле слышно, словно преодолевая себя: — А вы… сами его сняли?.. Индекс…

— Нет… Впрочем, это особый разговор… — Корнелий посмотрел на щетинистую прическу Цезаря и проговорил осторожно: — Ведь если я спрошу, как ты убрал индекс у себя, ты, наверно, тоже не скажешь.

Дезарь опустил голову, прошептал: