Сергей Смирнов: Тайна Спящей Охотницы

- Коротко! Ты – сборщик, ты её не уничтожишь, - тихо, но уже не шипя, а командно бубня, заговорил князь, так и искря зрачками и словно не слыша тех ласковых угроз, что, позвякивая, проникали с мороза в стены старого дома. – Но у твоего отца, наверно, остался разрушитель твоего прадеда. Со второй войны. Отправляйся домой, доведи его живо до дела, а там разберемся… Не стой истуканом! Хватай граммофон, чеши с ним на чердак и заводи. Мы настроили, как надо! Живо-живо! Лестница сразу на выходе, слева! Не поскользнись там!

План «Б»… или теперь уже «В» был конкретным, и Кит ждать себя не заставил. Теперь пришла его очередь метаться по делу. Он и метнулся к бюро, подхватил знакомый до мучительной душевной боли допотопный и жутко тяжелый гаджет с черной пластинкой спасения и толкнулся в дверь.

В темноте коридора лестницу с поручнями пришлось искать плечами. Но недолго. Кит успел порадоваться, что не сменил удобные кроссовки на сапоги, ноги не заплетались от обувной тяжести… Забегая вперед на несколько секунд, скажем, что рано радовался!

Только он миновал пятую ступеньку, как треснуло, звякнуло, а потом глуховато грохнуло там, в комнате.

Полыхнула в глазах Кита, как выхваченная фонариком из тьмы, воображаемая картина: князь разбил оконное стекло и выстрелил наружу из револьвера!.. Отвлекает врагов на себя! Вспомнил Кит и пророчество полковника царской охранки Льва Константиновича, что князь геройски погибнет на Гражданской войне… а она вроде как еще не успела начаться по полной программе в восемнадцатом-то году.

Все эти мысли-образы уложились в полдюжины ступенек… И тут вдруг страшно треснуло-грохнуло, хряскнуло и зазвенело высоко над головою! Будто разом на морозе сломались все сосны, окружавшие дом, и со всех сторон упали на крышу!

Кит так вжался сам в себя, будто провалился в шинель. Его испуг передался граммофону. Тот так вздрогнул в его руках, что взвилась с него черная пластинка… и… и… как в замедленном кино, Кит проводил глазами ее полет-падение. Старинный диск вошел в пике, тукнул ребром в самую нижнюю ступеньку, отлетел в сторону и пропал из виду, оставив от себя на полу черный кусок.

«Ну, всё…» - похолодев, подумал Кит и не то, чтобы испугался, а как-то весь жутко ослабел.

Он поставил граммофон на лестницу и сел парой ступенек ниже в ожидании, что теперь вместо пластинки поможет какая-нибудь спасительная, к месту подоспевшая идея.

Грохот и треск, тем временем, стояли ужасные. Обложившие барскую дачку революционные солдаты в ответ на выстрел князя дали залп из винтовок по широким окнам верхней террасы. Князь и вправду нужен был им живым, а потому для начала они решили просто припугнуть его… Но немедля, разгоряченные классовой борьбой и сами уже не боявшиеся смерти, они ломанулись на штурм этого маленького «зимнего»…

Кит видел со ступенек лестницы, как по коридору, под ним, пронеслась темная орда, взметнувшая к ноздрям Кита холодный, машинный дух железа. Потом орда пронеслась в другую сторону. С той же хриплой, как снежный хруст, матерной бранью… Прошло полминуты. Кит все еще не знал, что ему делать. Только думал, что спасительную пластинку уже окончательно растоптали, как сухую галету, а идей никаких всё нет и нет.

Потом в доме снова раздался топот, хотя и не такой бешеный, как раньше… и в Кита снизу уперлись два винтовочных ствола со штыками на концах.

- Вот он, хорёк! – весело, по новогоднему сказал один из солдат, одетых в грузные шинели и смешные, валившиеся набок папахи. – Я ж баял, там два следа! Ну-ка, слазь!

Винтовочные штыки тянулись к Киту снизу, будто предлагая опереться на них, чтобы не упасть с лестницы.

- Ну, иду, - только и ответил Кит. – Может, эту фигню уберете? А то уколоться можно.

- Ишь ты, дерзкий хорёк! – засмеялся тот же «охотник», но отвел штык в сторону.

Стоило Киту сойти с последней ступени, как пол заскользил и тонко завизжал у него под ногами – это его, Кита, и вправду, как хорька, поволокли за ворот шинели из дома. Кит стиснул зубы и решил пока не возникать – полиции в том году все равно не докричаться было.

Зима снова ослепила…

Визгнуло под кроссовками мерзлое крыльцо.

- Во! Еще один детёныш вражий! – похвалился добычей «охотник» и поставил Кита перед невысоким, крепким человеком в чугунно-черном кожане и большой, словно нарочно измятой для крутизны общего вида, серой фуражке.

Лицо у него тоже было большое, серое, измятое, с чугунно-черными усами, а глаза – поострее тех двух штыков, что, рыская, нашли Кита.