Патрик Несс: Голос монстра

— Говори правду! — потребовало чудовище, его голос был безжалостным и грозным. — Говори правду или останешься тут навсегда!

— Какую правду? — завопил Конор, отчаянно борясь с щупальцами дыма. — Я не знаю, о чём ты!

Лицо чудовища неожиданно приблизились к Конору, вынырнув из темноты, и застыло в нескольких дюймах от мальчика.

— Ты знаешь, — низким угрожающим голосом сказало оно.

А потом неожиданно наступила тишина.

Потому что это было так: Конор знал.

Он всегда знал.

Правду.

Настоящую правду. Правду о кошмаре.

— Нет, — объявил он, спокойно, в то время как щупальца темноты стали затягиваться у него на шее. — Нет, я не могу.

— Ты должен.

— Нет, — снова повторил Конор.

— Ты сможешь, — повторило чудовище, и голос его изменился. Звучал по другому.

Добрее.

Глаза Конора неожиданно наполнились влагой. Слезы хлынули по щекам, он не мог остановить их. Даже не мог вытереть, потому что кошмарный дым ослепил, почти полностью спеленал его.

— Пожалуйста, не настаивай, — просил Конор. — Пожалуйста, не заставляй меня говорить.

— Ты не удержал ее, — продолжало чудовище.

Конор покачал головой.

— Пожалуйста…

— Ты не удержал ее, — настаивало чудовище.

Конор крепко зажмурился.

Но потом кивнул.

— Ты мог и дальше держать ее, — продолжало чудовище, — но ты дал ей упасть. Ты ослабил захват и позволил кошмару забрать ее .

Конор кивнул снова, его лицо скривилось от боли и слез.

— Ты хотел, чтобы она упала.

— Нет, — пробормотал Конор, глотая слезы.

— Ты хотел, чтобы она сорвалась.

— Нет!

— Ты должен сказать правду и сказать ее сейчас, Конор О’Молли. Скажи. Ты должен .

Конор снова покачал головой, его рот был крепко сжат, но он чувствовал огонь в груди, словно кто-то разжигал его изнутри, как маленькое солнце.

— Этот дым убивает меня, — задохнулся Конор.

— Он убьет тебя, если не скажешь, — объявило чудовище. — Ты должен сказать это.

— Я не могу.

— Ты не удержал ее. Почему?

Темнота заволокла глаза Конора, забивая нос и заполнив рот. Он начал задыхаться. Дым душил его. Убивал…

— Почему, Конор? — поинтересовалось чудовище. — Скажи мне ПОЧЕМУ? ДО того, как станет слишком поздно!

И огонь внутри Конора внезапно вспыхнул с новой силой, словно собирался пожрать его заживо. Да, он знал правду. Стон вырвался из горла Конора, стон, который перерос в крик, а потом в громкий бессловесный вопль. И когда он открыл рот, этот огонь вырвался наружу, сжигая все, уничтожая тьму, ударил в тисовое дерево, выжигая весь мир, возвращая его в первобытное состояние, а Конор все кричал, кричал и кричал, переполненный болью и печалью…

И он сказал.

Он сказал правду.

Он закончил Четвертую историю.

— Я не мог этого больше вытерпеть! — закричал он, в то время как вокруг бушевало пламя. — Я не могу смириться с тем, что она ушла! Я просто хочу, чтобы все это закончилось! Я хочу, чтобы это прекратилось !

Огонь поглотил слова, стер все вокруг, стер самого Конора.

И только тогда Конор смог вздохнуть с облегчением, потому что наконец получил наказание, которое заслужил.

Конор открыл глаза. Он лежал в траве, на холме у дома.

Он по-прежнему был жив.

Но самое худшее, похоже, уже случилось.

— Почему я остался жив? — прохрипел он, закрывая лицо руками. — Я заслужил самого худшего.

— Ты? — поинтересовалось чудовище. Оно стояло над мальчиком.

Конор начал говорить, медленно, болезненно, с трудом выговаривая каждое слово.

— Я долго думал об этом, — сказал он. — Я знал, что она не поправится, почти с самого начала. Она говорила, что ей становится лучше, потому что я хотел слышать именно это. И я верил ей. Я не возражал.

— Нет, — объявило чудовище.

Конор сглотнул, все еще борясь с собой.

— И я захотел, чтобы все закончилось. Как сильно я хотел перестать думать об этом! Я не мог ждать больше. Я не мог вынести мыслей об одиночестве.

Конор и в самом деле заплакал, и тем сильнее, чем больше думал о том, что сделал. Он плакал даже сильнее, чем тогда, когда узнал, что мама серьезно больна.

— Часть тебя все время хотела, чтобы все это закончилось, даже если это означало потерять ее, — продолжало чудовище.

Конор кивнул, совершенно неспособный говорить.

— И кошмар начался. Кошмар этот всегда заканчивался…