— Пожалуйста, увидь меня, Тобиас, пожалуйста!
Даже когда он хмурится, его глаза выглядят задумчивыми, и я вспоминаю, как изгибались его губы в улыбке.
Я не могу его убить. Я не уверена, люблю ли его, не уверена, в этом ли причина. Но я точно знаю, как он поступил бы на моем месте. Я уверена, что ничто на свете не стоит его гибели.
Я уже делала это раньше… в своем пейзаже страха, с пистолетом в руке, когда голос повелевал застрелить тех, кого я люблю. В тот раз я добровольно выбрала смерть, но не представляю, чем это поможет теперь. И все же я знаю, просто знаю, что это будет правильный поступок.
Отец говорит… говорил… что в самопожертвовании — сила.
Я переворачиваю пистолет дулом к себе и вкладываю его в руку Тобиаса.
Он прижимает дуло к моему лбу. Слезы остановились, и холодный воздух овевает мои щеки. Я кладу руку на грудь Тобиаса, чтобы чувствовать его сердцебиение. По крайней мере, сердцебиение у него не отняли.
Щелкает взводимый курок. Возможно, позволить застрелить меня будет легко, как в пейзаже страха, как в моих снах. Возможно, просто раздастся выстрел, погаснут огни, и я очнусь в другом мире. Я неподвижно стою и жду.
Буду ли я прощена за все, что натворила, чтобы попасть сюда?
Я не знаю. Не знаю.
«Пожалуйста».
Выстрела все нет. Тобиас смотрит на меня с прежней свирепостью, но не двигается. Почему он не стреляет в меня? Его сердце стучится в мою ладонь, и в мое сердце закрадывается надежда. Он дивергент. Он может побороть эту симуляцию. Любую симуляцию.
— Тобиас, это я.
Я шагаю вперед и обнимаю его. Его тело неподвижно. Его сердце бьется быстрее. Я чувствую это щекой. Стук рядом с щекой. Стук пистолета, падающего на пол. Он хватает меня за плечи… слишком сильно, его пальцы впиваются в кожу в том месте, откуда извлекли пулю. Я кричу, когда он отстраняет меня. Возможно, он собирается убить меня каким-то более жестоким образом.
— Трис, — произносит он, вновь став собой. Наши губы встречаются.
Он обнимает и приподнимает меня, прижимает к себе, вцепившись мне в спину. Его лицо и затылок скользкие от пота, его тело дрожит, мое плечо горит от боли, но мне наплевать, наплевать, наплевать.
Он опускает меня на пол и смотрит на меня, гладит пальцами по лбу, бровям, щекам, губам.
Он издает что-то вроде всхлипа, вздоха и стона и снова целует меня. Его глаза блестят от слез. Никогда не думала, что увижу Тобиаса плачущим. Это ранит меня.
Я прижимаюсь к его груди и рыдаю в рубашку. Возвращается пульсирующая боль в голове, боль в плече, и мое тело словно становится в два раза тяжелее. Я прислоняюсь к Тобиасу, и он поддерживает меня.
— Как тебе это удалось? — спрашиваю я.
— Не знаю, — отвечает он. — Просто услышал твой голос.
Через несколько секунд я вспоминаю, зачем пришла. Я отстраняюсь, вытираю щеки внутренними сторонами ладоней и снова поворачиваюсь к экранам. На одном из них — питьевой фонтанчик. Тобиас так нервничал, когда я громила Лихость рядом с ним. Все время смотрел на стену над фонтанчиком. Теперь я знаю почему.
Мы с Тобиасом некоторое время стоим неподвижно, и я думаю, что знаю, о чем он думает, потому что я думаю о том же самом: как такая мелочь может управлять таким огромным количеством людей?
— И это я управлял симуляцией? — спрашивает он.
— Скорее, следил за ней, — отвечаю я. — Она уже завершена. Не представляю как, но Жанин заставила ее работать автономно.
Он качает головой.
— Это… невероятно. Ужасно, дурно… но невероятно.
Я замечаю движение на одном из экранов и вижу своего брата, Маркуса и Питера на первом этаже здания. Их окружают солдаты-лихачи, все в черном, вооруженные.
— Тобиас, — коротко бросаю я. — Пора!
Он бежит к экрану компьютера и несколько раз касается его пальцем. Я не могу подглядеть, что он делает. Все, что я вижу, — мой брат. Он держит пистолет, который я ему дала, в вытянутой руке, как будто готовится стрелять. Я закусываю губу. «Не стреляй». Тобиас еще несколько раз касается экрана, печатая буквы, которые ничего для меня не значат. «Не стреляй».
Я вижу вспышку света — искру выстрела — и ахаю. Мой брат, Маркус и Питер припадают к земле, закрыв головы руками. Через мгновение они начинают шевелиться, и я понимаю, что они еще живы, но солдаты-лихачи приближаются. Моего брата заслоняют черные спины.
— Тобиас! — молю я.
Он снова касается экрана, и все на первом этаже замирают.
Они опускают руки по швам.
А затем лихачи начинают двигаться. Они поворачивают головы из стороны в сторону, роняют пистолеты, беззвучно раскрывают рты, толкают друг друга, некоторые падают на колени, держась за головы и раскачиваясь взад-вперед, взад-вперед.
Читать дальше