Алина Первамай - Первые шаги (сборник)

Рокк не ответил.

— Ты все еще не сказал, зачем я здесь.

— Ты здесь потому, что можешь серьезно заболеть. И твоя болезнь едва ли будет поддаваться современным методам лечения. Тебе будут ставить различные диагнозы, называть самые разные причины болезни. Но все это будет ложь, а причина одна — полное энергетическое истощение.

В глазах Софи замер страх, но ей показалось, что и в лице Рокка она уловила тревогу. Он поспешил продолжить:

— Но вернемся к тому, с чего я начал. Вот уже много лет ты делаешь то, что не хочешь делать. Переживаешь то, что не хочешь переживать и отдаешь слишком много энергии вовне. Если так будет продолжаться, то ты заболеешь и…

— … умрешь? — продолжила Софи.

— Ты меня поняла.

— А как вы забираете эту энергию? Вы что, как невидимая пиявка, присасываетесь к человеку и высасываете из него энергию?

— Нам не приходится ничего высасывать, вы сами все отдаете, а мы просто берем то, что вы, не думая, выбрасываете… Мы, прежде всего, видим эту энергию, как яркий луч. Когда человек испытывает сильные отрицательные эмоции, он выделяет энергию, которая ярким лучом исходит от человека вверх. Мы видим и чувствуем ее, как собаки чуют след.

— Но если ты не один, как вы делите эту энергию между собой?

— Без особых проблем, на самом деле. Чаще всего у каждого из нас есть постоянные и, так сказать, любимые доноры. Мы знаем о каждом из них. Хотя это не обязательно, никто никому не принадлежит, просто так удобней. На самом деле я могу брать энергию у кого захочу, но людей так много, что нет смысла делить их. Вот, к примеру, ты всегда была моим донором.

Софи съежилась.

— Звучит жутко. Но если ты так беспокоишься за меня, почему не перестанешь забирать мою энергию?

— Не заберу я — заберет кто-то другой. Суть в том, что как только кто-то из нас присоединяется к лучу энергии человека, для других он перестает быть видимым. Если твой луч энергии не погаснет, к нему присоединится кто-то другой.

— А ты, значит, давишься ею и переживаешь за меня! — осмелилась на грубость Софи.

Рокк ничего не ответил. На улице стало уже заметно светлее. Рокк, казалось, это тоже заметил и заволновался.

— Теперь ты знаешь величайший секрет, который может или убить тебя, или сохранить силы и жизнь. Меня же никто не погладит по головке за то, что я тебе рассказал. Поэтому, пожалуйста, используй эту информацию правильно.

— А что может с тобой случиться?

— Мне не хочется об этом думать, но если кто-то узнает об этом…

— Так почему же ты рискуешь собой, чтобы рассказать мне то, чего я знать не должна? Почему ты спасаешь мою жизнь и ставишь под угрозу свою?

— По-моему, ты слишком много хочешь знать, — прорычал он. — Тебе пора возвращаться!

И в один короткий миг он подпрыгнул к ней, подхватил и ринулся с балкона вниз. Что было дальше, Софи не помнит, видимо, она снова потеряла сознание от страха и усталости.

Софи проснулась от пронзительного телефонного звонка. Она поняла, что находится у себя дома, в кровати, и сперва было подумала, что это все ей приснилось. Но резкая боль во всем теле дала ей понять, что вчерашняя холодная и ветреная ночь не была выдумкой. Ее сильно продуло, и теперь она наверняка не сможет встать с постели неделю.

Предупредить кого-либо, что с ней все в порядке, узнать, что случилось с Алексом, или просто позвать на помощь не представлялось возможным, — до телефона, судя по его отдаленным звукам, было не дотянуться.

«Стоп! Откуда взялся телефон?» — подумала она и аккуратно приподнялась на руках, чтобы заглянуть за край кровати, стараясь при этом не двигать шеей.

К ее изумлению, на полу лежала маленькая сумочка, которая так была нужна ей вчера ночью, а в ней разрывался от трелей телефон.

— Может быть, всего этого все-таки не было? Нет. Это невероятно.

Телефон надрывался каждую минуту. От этого звука уже разболелась голова, и Софи мечтала, чтобы у него села батарейка. Через час с четвертью ее желание осуществилось, — телефон пиликнул в последний раз и затих, но тут в дверь постучали. Минуту спустя кто-то вставил ключ в замочную скважину и быстро провернул его. Послышался знакомый голос Алекса, торопливая речь, куча вопросов, на которые Софии, как попугай, повторяла одно: «Ничего не помню, как оказалась дома — не знаю». Наконец Алекс понял тщетность своих попыток и перестал задавать вопросы.

Что произошло с ним, он не рассказывал, упомянул только, что от удара потерял сознание. Софи же расспрашивать его не стала, поскольку чувствовала, как неловко ощущал себя Алекс, оказавшись бессильным в этой ситуации.