Руслан Сагабалян - Новенький

Шел урок астрономии. Неожиданно распахнулась дверь класса и появился директор, а вместе с ним высокое, тощее, чуть изогнутое существо, очень похожее на стручок фасоли. Мы дружно вскочили со своих мест не из-за стручка, конечно, а из-за директора.

— Садитесь, — сказал он. — Вот, привел вам новенького. Он с планеты Кокос, будет учиться в нашей школе. — Обвел взглядом класс, заметил рядом со мной свободное место и велел новенькому занять его.

Тот послушно кивнул, подошел, сел и вежливо проговорил:

— Здравствуйте, уважаемый ученик межпланетной школы.

— Привет, уважаемый новенький, — в тон ему откликнулся я.

Ребята, понятное дело, стали оборачиваться. Очень уж воспитанным был новенький: сидел, аккуратно сложив на парте коротенькие ручки, смотрел, чуть прищурившись, на учительницу, как снайпер на мишень, и всем своим видом выражал чрезвычайное послушание.

— Смотрите сюда, — сказала наша астрономичка и коснулась указкой светящегося экрана телевизора. — С новеньким успеете познакомиться на перемене… Итак, третья планета Солнечной системы наиболее пригодна для жизни. Ученые выдвигают предположение, что она обитаема. Туда было послано несколько экспедиций, но о них пока не поступало никаких сведений…

— Астрономию любишь? — спросил я новенького.

— Не знаю, — пожал он плечами. — А вы?

— Ничего, терпеть можно. Тебя как зовут?

— Новенький.

— Что, так и зовут? Он кивнул.

— В футбол играешь?

— Очень плохо, — признался он. — Мяча боюсь.

— Чего бояться, по нему бить надо.

— Жалко. Странный какой-то.

— А что любишь?

— Мультики люблю. И вообще кино.

— Ну, это, брат, все любят. Сам-то что умеешь?

— Мультики и кино, — повторил он.

— Ты меня не понял. Я спрашиваю, чем увлекаешься…

— Я вас понял. Мультиками и вообще кино. «Ненормальный», — подумал я и отвернулся.

— Расстояние от Солнца до третьей планеты сто пятьдесят миллионов километров. — Учительница вновь повернулась к экрану, чтобы показать нам эту планету. Повернулась и ахнула, а вместе с ней ахнул и весь класс. И было отчего: яркое пятно солнца и сероватые шарики планет сменились рисованными мушкетерами, затеявшими схватку на лазерах.

— Безобразие! — покачала головой учительница и переключила программу, но на экране ничего не изменилось: по-прежнему пищали лазеры и прыгали с места на место ловкачи в широкополых шляпах с перьями. Видя такое дело, учительница решительно щелкнула выключателем, но экран и не думал гаснуть. Мушкетеры продолжали драться.

— Нравится вам? — спросил Новенький.

— Здорово! Впервые вижу такое. — Я посмотрел на него с откровенным уважением. — Как это тебе удается?

— Это не так уж трудно, — скромно отозвался он. — И вас можно научить.

— Перестань мне «выкать», пожалуйста. Скажи, а что-нибудь другое можешь? Ну, например, про пиратов…

Новенький сказал, что это легче легкого, и телевизор стал показывать нападение пиратов на пассажирский космический корабль. Ребята во все глаза таращились на экран. Что же касается нашей астрономички, то, вконец разозлившись, она рванула шнур из розетки, но телевизор это ничуть не смутило. Астрономичка выбежала из класса. Теперь мы могли спокойно досматривать кино. Но не тут-то было: через пару минут на пороге возник директор в сопровождении нашего школьного монтера. Тот подступил к телевизору, как к вырвавшемуся из клетки тигру, сзади, осторожно и бесшумно. Подошел, в мгновенье ока снял заднюю крышку, вывинтил какие-то детали, а телевизор все показывал. Тогда монтер почесал затылок, махнул рукой и потащил телевизор вместе с пиратами вон из класса.

Учительница вновь пустилась рассказывать про третью от Солнца планету. Мелом нарисовала на доске большой круг и девять маленьких кружков. И тогда случилось совсем уж невероятное: кружочки стали вращаться вокруг нарисованного Солнца, и третья планета замигала. Но и это не все. Солнце и планеты переселились на красное платье учительницы и затеяли там жуткий хоровод. Она завизжала, потом стала смахивать их. Но они не смахивались. Особенно нахально вела себя третья планета, та, что пригодна для жизни. Мы же сидели, как истуканы, не зная, то ли смеяться, то ли спешить на помощь учительнице. Что же касается моего нового соседа, то он вел себя так, будто все это не имело к нему никакого отношения. Сидел и смотрел вежливо в одну точку. Спросил только: