Ирина Щеглова - Проклятье русалки

Аня сразу вспомнила избу. А особенно – погреб, где провела первые годы своей жизни. Но она промолчала, не стала никому об этом рассказывать.

Сначала ей хотелось все сжечь. Но она была взрослой разумной девушкой и понимала, за пожар ее никто по головке не погладит, тем более когда стояла такая сушь и горели леса.

«Может, дом сам сгорит?» – подумала она, возвратила ключи соседке, попросила присматривать и уехала с неспокойной душой.

Надо было с кем-то поделиться, и она рассказала обо всем Виктору. Вдвоем они надумали приехать в бабкин дом и постараться найти все, что может помочь Ане вспомнить себя и узнать о своих близких.

Они приехали и перерыли весь дом сверху донизу, единственное, что обнаружили – черно-белый снимок женщины, очень похожей на ту, что приходила к Ане во сне.

– Кажется, это моя мама, – решила Аня.

А потом случилось самое страшное: Аню украли. Она плохо помнила, как это произошло и что с ней было. Пошла купаться на озеро, успела войти в воду и потеряла сознание. Дальше она помнила очень смутно, как во сне, вроде бы она вернулась в свое детство, а все прежнее оказалось сном, и снова окружали ее русалки, а распоряжалась всем огненноволосая очень неприятная женщина. Аня не сразу сообразила, что вот она-то и есть та самая бабка, что оставила ей наследство.

Бабка требовала от нее подписания какого-то договора. А Аня не понимала, чего та хочет, ведь она не умеет писать, даже не знает, что это такое.

Бабка угрожала, Аня плакала. И так продолжалось очень долго. Аня ждала, что вот-вот кто-то очень хороший и добрый придет ей на помощь, но он почему-то не приходил.

– Я действительно мало что помню из того времени, – призналась она ребятам, внимательно слушающим ее историю. – Но помню момент, когда пришел Виктор и спас меня.

– Я думал, что она утонула, – начал рассказывать Виктор, – представьте себе, мне семнадцать лет, я приехал с девушкой в глухую деревню за романтикой и новыми впечатлениями, а вместо этого в первый же день чуть не потерял ее.

– Но как же ты ее спас? – спросила Наташа.

– Сам не знаю, я так испугался, что бродил по берегу, искал ее и все время молился. А поздно вечером увидел, как она выходит из воды в окружении русалок.

– О господи! – Елена Васильевна перекрестилась. – И они на тебя не набросились?

– Они меня словно не видели, – ответил Виктор, – я шел за ними и звал: Анюта, Анюта… Она обернулась и узнала меня.

– Вот это да! – воскликнул Пашка. – Выходит, Ань, ты все-таки побыла русалкой! Я так и думал, там, на болотах, меня одна хотела утащить, но услышала твой голос и удрала. Значит, признала за свою.

Виктор покачал головой:

– Нет, они не успели. Ее бабке надо было, чтоб она оставалась человеком, у нее были на этот счет свои планы. Со временем, конечно, все равно утянули бы. Но не смогли. Я успел ее окрестить.

Наташа ахнула.

– Как?!

– Сам не знаю, дошло вдруг. Вспомнил, как кто-то рассказывал, или читал где-то, одним словом, есть такое поверье, если русалки утащат ребенка, и этот ребенок некрещеный, то его можно спасти, окрестив. Я схватил ее за руку и говорю: «Анюта, тебя крестили?» А она головой качает, не знает. Ну я не стал разбираться, что да как, потащил прочь, там родник есть, я его заметил, когда только приехали, вот у этого родника и окрестил. До утра у этого родника просидели в обнимку, тряслись от страха, я молился, она плакала. Чуть рассвело, мы бегом на станцию, оттуда в ближайшую церковь, я все священнику рассказал, он только крякнул. Аню уже нормально там докрестили и оставили ночевать. На следующий день священник с нами поехал, избу освящал. На могилу к Меропе ходили – могила как могила, до сих пор на кладбище, в целости и сохранности. Только Меропы там нет. Священник отпевать ее отказался, сказал, вдруг она живая. А мы и сами не знаем, живая она или нет.

– Кошмар какой, – только и смогла произнести Наташа, – как же вы ездили сюда? Давно избавились бы от этого дома и забыли.

– После того случая больше ничего не случалось, – сказала Анна, – и как избавишься от дома, где такая чертовщина происходит? Продать его – значит, каких-то людей подставить. Приезжали время от времени, то с родителями Виктора, то с компанией. Вот, Елена Васильевна нас видела. Но никогда ничего не случалось.

Елена кивнула:

– Да, видела. И была уверена, что вижу Лизу, точнее не Лизу, а русалку в обличье Лизы. Нежить, морок. Я же каждое лето сюда приезжала, слово себе дала, что буду изо всех сил бороться с нечистью. Меропа ваша хоть и кажется живой – не живая вовсе. Поднятая она. Договор у нее с нечистью такой был: пока она им жертвы человеческие приносит, они ей жизнь продлевают, силы дают. В полнолуние русалки готовили лунную воду, она приходила, набирала, пользовалась и других пользовала. Раньше действительно что-то знала, травница была, а с этой водой все забыла. Я следила за ней, много лет следила, все узнала. И как она рыбаков в омуты заманивала, особенно одиноких, а еще лучше – пьяных. Кто будет разбираться – утонул человек и утонул, меньше пить надо было. Я мешала, конечно. Гоняла их тут. Вон, ваш Илья знает.