Елена Радзюкевич - Путь домой

– Тащи!

Было больно. Чтобы уменьшить давление на грудь, Трей сама вцепилась в веревку, что было сил. Лай поднимал ее рывками. Когда она была уже почти наверху, Трей стала помогать, цепляясь за корни и траву. Туземец подхватил ее за руку и вытянул наверх. Девочка прилегла на траву, а Лай вновь обмотал веревку вокруг дерева несколько раз и кинул конец вниз.

Хон взобрался быстро. И они пошли дальше. Когда показалось дерево с желтыми плодами – Трей обрадовалась – больше в гору идти не придется! Только вниз. Девочка засмеялась счастливо – она дошла!

– Вот здесь, – сказала она Хону, – на другом берегу. Пойдемте, я покажу.

Туземцы нерешительно переглянулась. Потом Хон, словно делая что-то трудное, сказал:

– Пошли.

Трей собралась было снять обувь, чтобы сохранить ее сухой, но Хон подхватил девочку на руки и решительными шагами перебрался через ручей. Оказавшись на другом берегу, Трей побежала к скалам. Так, где же он? Вот здесь она пыталась закопать Одиса в песок, потом забралась сюда… Трей разобрала завал из камней и сунула руку в пещерку, убеждая себя, что Одис на месте. «А где же ему быть, балда, – сама себе сказала она, – не отросли же у него ноги, и не убежал же он куда-нибудь! Найти его тут невозможно, если не знать, где искать. Зверям же и дела нет до него. Да и нет здесь никаких зверей, зря что ли, они одну рыбу едят…» Она выкатила Одиса из пещерки, взяла его и обернулась к Хону.

– Вот! Вот ваш Одис! – закричала она туземцам, высоко подняв руки.

И тут же замерла, пораженная до глубины души.

Хон, взрослый туземец, можно сказать, что старый туземец, в его темных косах мелькала седина, Хон, злой и грубый, тот, кто выкручивал Денису ухо и угрожал им всем, Хон, который заботился о ней, когда она приболела, застыл на песке. Глаза его выделялись на сером лице. Потом, он упал на колени и стукнулся головой о песок.

Трей прижала Одиса к груди. Лай тоже стоял на коленях на другой стороне ручья.

– Что с вами всеми…– чуть не сказала она, но прикусила язык. Одис для нее – пусть умная, но железная машина, сделанная людьми, не землянами, но все равно людьми, а для туземцев Бог. Страшный, грозный, мудрый. И только жрец имеет право говорить с ним. Касаться его.

Солнечные блики заиграли на металлической поверхности и голос машины сказал:

– Возлюбленные дети мои. Я вижу ваше уважение. Можете встать с колен. Хон и Лай встали и, кланяясь непрестанно, подошли к Трей. Строго говоря, кланялись-то они совсем не Трей, а Одису. Почему эта злобная машина не выключается? Знать бы как ее отключить!

– О, дети мои! Я знал, что вы придете за мной. Я ждал вас. Награда будет вам обоим. Хорошая награда. Кто вы?

– Хон, великий Одис. Я охотник. А это Лай, он плетет корзины.

– Что ж Хон, охотник, ты поймаешь в это лето большого зверя, и все будут восхвалять тебя за доблесть. А тебя, Лай, я научу плести корзины с особым рисунком. И только в них будут приносить мне дары.

– Спасибо великий Одис! – в один голос сказали туземцы.

Трей не имела ничего против, если бы Одис забыл о ней, но он спросил:

– А кто держит меня в руках? Не девочка ли, что оставила меня здесь? Одного? Без помощи?

– Она привела нас к тебе, – сказал Хон.

– Она оставила меня здесь, – повторил Одис.

– Я оставила тебя…э… вас чтобы вы были в безопасности! – сказала Трей.

Одис умолк на некоторое время, переваривая полученную информацию. Потом, забыв о Трей, спросил:

– Как жили вы без меня, дети мои? Все ли шло своим чередом в деревне?

Хон торопливо начал рассказывать обо всем что случилось. О Ноисе и жреце, об улетевших землянах, оставшемся докторе, о суде. Закончил же он словами:

– Нам было плохо без тебя. Вернись к нам и покарай тех, кто лишил нас тебя.

– Непременно, сын мой, – ответил Одис. – А пока отнесите меня домой. Я хочу увидеть всех собственными глазами.

«У тебя и глаз то нет», – подумала Трей. Она подошла к Хону поближе и протянула ему Одиса. Но тот отшатнулся в священном ужасе.

– Нет, – хрипло выкрикнул он. Того, кто коснется бога, покарает небесный огонь! Ты понесешь его!

Одис мигнул огоньками, но ничего не сказал. Отключился. Решил, что уж лучше я, чем этот трясущийся от страха взрослый туземец, – поняла Трей. А может энергию накапливает. Пока мы будем идти по пещере – он будет молчать.

– Я донесу. Только у меня руки будут заняты. Трудно будет идти.

– Мы поможем тебе, девочка. Только ты неси Одиса бережно.

Трей кивнула. А что ей еще оставалось делать? Хон взял ее на руки как величайшую драгоценность в мире и перенес на другой берег. И они пошли вниз. Лай шел впереди, оборачиваясь поминутно, указывал ей на острые камни, убирал с тропинки сучья, чтобы Трей не споткнулась. После окриков и тычков это было даже приятно. Она рискнула присесть отдохнуть на ствол поваленного дерева. Лай сбегал за водой к ручью, дал ей напиться. А Хон достал из своей котомки пару желтых плодов, тщательно очистил у них шкурку, порезал ножом на мелкие кусочки и стал кормить ими Трей, поднося к ее губам кусочки. Она отдыхала, а двое взрослых стояли радом, переминаясь с ноги на ногу, но не смели поторопить ее.