Дорофея Ларичева - Искры и химеры

– Мы примем твои советы к сведению, – впервые за вечер подала голос Марина. – Не слишком ли много командуешь? За что отвечаешь ты сам?

– Я выберу подходящие аномалии, если что – создам свои. – Его явно забавляла неприязнь женщины. Та до сих пор считает, что муж мог бы куда лучше управлять Обществом, чем именитый мальчишка. Что ж, ее право.

– Твоей обязанностью было привлечь новые инвестиции, уговорить тех, кто сможет вложиться в дело по максимуму! – настаивала женщина. – И еще я думаю, мы слишком осторожничаем.

Она проигнорировала, когда муж предостерегающе коснулся ее руки.

– Будут инвестиции, – спокойно отвечал ей Орэф. – Новость о спасении Ланса Шамина разлетается со сверхзвуковой скоростью. Перетащить искру души из клона в клон больше никто не смог. А насчет осторожности у меня куда больший опыт, чем у всех вас, вместе взятых. Я знаю, как надо действовать.

Марина усмехнулась и откинулась на спинку дивана. «Однажды ты оступишься, – мстительно подумала она, отворачиваясь от своего врага и благодетеля в одном лице. – Ты оступишься, ошибется твой любимчик Илья, а я буду готова».

Она хорошо помнила, как изменилась ее жизнь четыре года назад, когда во время командировки Вителя в их гостиничный номер в Геленджике вошел тот, кого они искали и почти выследили – нарушитель энергетического спокойствия по всему побережью.

Едва незнакомец назвал свое имя – Орэф, стала ясна причина смятения мужа. Витель ничего не скрывал от жены, и Марина уже тогда возненавидела незваного гостя.

Вопреки страхам, гость не стал требовать возврата старых долгов, но поманил несбыточной мечтой, растревожил спавшие амбиции, обрисовал перспективы, вмешался в карьеру Вителя, случайно (а случайно ли?) вызвал Илью. Много чего наобещал – страшного и манящего. Теперь отступать поздно. И Марине это нравилось. Она не глупый страус, голову прятать не станет. Пусть воюют, пусть побеждают. А уж они с Вителем сумеют воспользоваться их лаврами.

Орэф точно уловил ее замысел и чуть заметно улыбнулся.

Ника принесла с собой ясную погоду – с ее приездом дожди пошли на убыль, а потом и вовсе иссякли. Вымытый город заблестел, распрямился, просушивая стеклянные бока небоскребов, крыши жилых многоэтажек и густую зелень скверов и липовых аллей.

Наставница с Дорой забрали Машку на следующий день. Поначалу та с интересом выспрашивала про путешествие Дорофеи в родной мир, про Дельту и ее гибель. Местная Иванова охала и даже слегка завидовала приключениям своего клона.

– Обалдеть! А ты реально с ним целовалась? С Бетой? – обмирала она, требуя подробностей. – Не жалеешь о его гибели?

Вот любопытная заноза!

– Нисколько, – прислушавшись к себе, призналась Дорофея. Забавно, самой мигрантке почти не вспоминался самый могущественный пилигрим из Дельтиной компании. – Мне жаль того, в кого он вселился, чью жизнь украл. И жизни тех троих, похищенных его дружками.

Потом Машка загрустила, принялась ныть, что ее никуда не отпускают гулять, не покупают обновки, запрещают заводить друзей. На нытье никто внимания не обращал.

Днем Ника обычно отсутствовала, либо таскала девушек с собой на скучные собрания, беседовала через браслет с таинственным Ильей Петровичем, как выяснилось, генералом, ездила на съемки с Левашовым. И все время повторяла: «Девчонки, не знаете, что в мире творится, и не надо, крепче спать будете. Завтра приедут наши ученые, они разберутся».

Но ученые не торопились. В Никином центре клонирования шептались, будто Роберта вызвал к себе для доклада сам Президент и что гений получил невиданные полномочия, финансирование, лично набрал команду для борьбы с загадочными аномалиями. Много о чем шептались, но шепотки не складывались в единую картину. Слово «аномалия» звучало все чаще, и неожиданно для себя Дора связала его с Павлом Левашовым.

В общей напряженной атмосфере Дорофею охватила жажда действий. Она выпросила у Ники ноутбук и все вечера и ночи напролет проводила за изучением современных операционных систем, языков программирования. Заодно пока запретила себе думать о Лансе, визите на родину, о Бете, Наде, родителях, знакомых хакерах. Даже о Дельте. Пусть воспоминания улягутся, утихнут, тогда можно будет сесть и старательно обдумать, что же с ней произошло.

К тому же Дора сделала два неприятных для себя открытия. Во-первых, она тосковала по дому. Отправляясь в неизвестность в прошлый раз, она твердо знала – это на три года. А сейчас мигрировала навсегда.