Джон Гришэм - Вне правил

Когда я заканчиваю с доктором Теслманом, объявляется перерыв на обед.

Я наведываюсь в суд по семейным делам узнать новости. Как и следовало ожидать, старый судья Лиф отказал в проведении срочного слушания и назначил его через четыре недели. В его постановлении также указано, что мое регулярное общение с сыном должно продолжаться. Поздравляю, милая!

Мы с Клиффом и Напарником направляемся в ресторанчик неподалеку и уединяемся в кабинке, чтобы перекусить на скорую руку. Утреннее заседание прошло для Тадео как нельзя лучше. Нас всех удивило, насколько уверенно Оскар держался на допросе и как убедительно он рассказывал жюри, что Тадео был не в себе, хотя и продолжал держаться на ногах. Любители боев без правил на это бы точно не повелись, но таковых среди присяжных нет. Я рассчитывал, что за двадцать тысяч долларов вправе ожидать от доктора Теслмана блестящего выступления, и он меня не подвел. По словам Клиффа, теперь у присяжных есть пища для размышлений, и семена сомнения, посеянные в их головах, должны дать всходы. Конечно, на оправдание рассчитывать не приходится. Наша единственная надежда — это отсутствие у присяжных единого мнения. А слушание после обеда, когда нашим экспертом займется Мансини, может оказаться долгим.

Заседание суда возобновляется, и Мансини задает первый вопрос:

— Мистер Теслман, в какой момент подсудимый стал с юридической точки зрения невменяемым?

— Точный момент потери вменяемости и ее возвращения определить не всегда возможно. Не вызывает сомнения, что мистер Запата был разъярен решением судей присудить победу его сопернику.

— В вашей трактовке его состояния он уже был невменяем до этого момента?

— Однозначно ответить на этот вопрос нельзя. Существует большая вероятность того, что мистер Запата уже страдал умственным расстройством в течение последних нескольких минут поединка. Это очень необычная ситуация, и определить, насколько ясно он мыслил перед объявлением решения, не представляется возможным. Однако очевидно, что затмение наступило практически сразу.

— А сколько времени он был в юридическом смысле невменяем?

— Не думаю, что на этот вопрос существует точный ответ.

— Ладно, по вашему мнению, когда подсудимый развернулся и ударил Шона Кинга, это было нападением?

— Да.

— За которое, по идее, нужно нести наказание?

— Да.

— Но в данном случае есть смягчающее обстоятельство, которое вы называете юридической невменяемостью?

— Да.

— Вы видели эту запись много раз. Совершенно очевидно, что Шон Кинг не пытался себя защитить, когда сполз на землю и остался сидеть, опираясь спиной на сетку, не так ли?

— Полагаю, да.

— Показать вам это еще раз?

— В этом нет необходимости.

— Итак, после первых двух ударов Шон Кинг теряет сознание и не в силах защититься, верно?

— Полагаю, что да.

— Через десять последующих ударов его лицо превращается в кровавое месиво. Подсудимый нанес ему двенадцать ударов в район глаз и лба. Как, по-вашему, доктор, был ли подсудимый в этот момент юридически невменяемым?

— Он не мог контролировать свои действия, так что мой ответ — да.

Мансини смотрит на судью и говорит:

— Хорошо, я хотел бы воспроизвести запись еще раз в замедленном режиме.

Свет снова гаснет, и все смотрят на большой экран. Мансини прокручивает запись в самом медленном темпе и громко считает каждый нанесенный удар:

— Один! Два! Вот он падает. Три! Четыре! Пять!

Я смотрю на присяжных. Этот ролик они наверняка уже запомнили наизусть, но все равно смотрят как завороженные.

После двенадцатого удара Макс останавливает запись и спрашивает:

— Итак, доктор, вы заявляете жюри присяжных, что этот человек понимал, что поступает плохо, что нарушает закон, но не мог остановиться из-за невменяемости. Я вас правильно понял? — В тоне Макса звучит такая издевка, что своей цели он достигает. Мы наблюдаем убийство, совершенное вышедшим из себя бойцом. А вовсе не потерявшим рассудок человеком.

— Именно так, — подтверждает доктор Теслман, ничуть не смутившись.

— Тринадцать, четырнадцать, пятнадцать, — продолжает отсчитывать Макс и, остановившись на двадцати, вновь интересуется:

— А сейчас, доктор, он все еще безумен?

— Да.

Двадцать один, двадцать два, а потом подбегает Норберто, оттаскивает Тадео и прекращает бойню.

— А как насчет этого момента, доктор? Его оттащили, и приступ безумия прекратился? В какой именно момент к подсудимому вернулось сознание?