Джон Гришэм - Вне правил

— Если его можно подкупить, то с этим лучше поторопиться.

Когда присяжные рассаживаются, я бросаю быстрый взгляд на Эстебана Суареса. Я намеревался сделать это незаметно, как часто происходит во время слушаний. Но он не сводит с меня глаз, как будто ждет, что я подойду и вручу ему конверт с деньгами. Что за кретин! Нет сомнений, что с ним уже связались. Нет сомнений, что доверять ему нельзя. Неужели он уже считает эти деньги своими?

Судья Фэбиноу приветствует собравшихся в зале. Следуя обычной процедуре, она интересуется у присяжных, не пытались ли какие-то люди войти с ними в контакт, чтобы оказать давление и повлиять на принятие ими решения. Я бросаю взгляд на Суареса. Он по-прежнему пялится на меня. Уверен, что это замечают и другие.

Мистер Мансини поднимается и заявляет:

— Ваша честь, штат закончил допрос своих свидетелей. У нас еще есть свидетели, чьи показания могут потребоваться при опровержении, но в настоящий момент в них нет необходимости.

Меня это не удивляет, потому что Макс добился, чего хотел. Он вызвал только двух свидетелей, но больше ему и не нужно. Видео говорит само за себя, и Макс этим умело пользуется. Он установил причину смерти и назвал ее виновника.

Я подхожу к присяжным, обвожу взглядом всех, кроме Суареса, и начинаю с констатации очевидных фактов. Мой клиент убил Шона Кинга. В этом не было ни преднамеренности, ни плана. Он ударил его двадцать два раза и сам этого не помнит. Примерно за четверть часа до нападения на Шона Кинга по голове и лицу Тадео Запаты было нанесено в общей сложности тридцать семь ударов, и нанес их боец, заслуживший благодаря своей силе прозвище Кувалда. Тридцать семь ударов. Тадео не был нокаутирован, но на его способности соображать это безусловно сказалось. После второго раунда, когда Кувалда нанес ему удар коленом в челюсть, он мало что помнил. Мы покажем вам, члены жюри, весь бой, посчитаем все тридцать семь ударов в голову и докажем, что Тадео не контролировал свои действия, когда напал на рефери.

Я краток, поскольку сказать особенно нечего. Поблагодарив всех за внимание, я возвращаюсь на место.

Мой первый свидетель — Оскар Морено, тренер Тадео и человек, который обратил внимание на способного парнишку, когда тому было шестнадцать. Мы с Оскаром примерно одного возраста, он старше членов банды Тадео и повидал всякое. Он проводит дни в тренажерном зале, куда ходят латиноамериканские мальчишки, и тренирует тех, кто подает надежды. К тому же у него нет судимостей, что для свидетелей в суде огромный плюс. Криминальное прошлое всегда возвращается, чтобы испортить настоящее. Присяжные не склонны верить бывшим заключенным, которых приводят к присяге.

Чтобы смягчить присяжных, пробудив в них участие, я рассказываю о судьбе Тадео до того злополучного боя. Он рос в нищей семье, и бои без правил были его единственным реальным шансом пробиться наверх. Наконец мы подходим к бою, и в зале суда гаснет свет. В первый раз мы просто смотрим схватку от начала до конца. В полутьме я внимательно наблюдаю за присяжными. У женщин жестокость спорта вызывает отвращение. Мужчины смотрят поединок с интересом. Во время второго просмотра я останавливаю запись каждый раз, когда Тадео получает удар в лицо. На самом деле большинство из них были отнюдь не опасны и очков Кувалде принесли немного. Но не разбирающимся в этом присяжным такие удары в лицо, особенно с соответствующими комментариями, кажутся почти смертельными. Медленно и методично я веду им счет. Когда это преподносится столь тенденциозно, становится даже непонятно, как Тадео вообще сумел остаться на ногах. На восьмидесятой секунде второго раунда Кувалде удается нагнуть голову Тадео и ударить по ней правым коленом. Удар, конечно, неприятный, что и говорить, но Тадео он вряд ли смутил. Однако мы с Оскаром преподносим его как причину повреждения головного мозга Тадео и его способности отдавать себе отчет в происходящем.

После второго раунда я останавливаю запись и с помощью тщательно отрепетированных вопросов и ответов получаю рассказ Оскара о том, чему он был свидетелем в перерыве. Взгляд у парня был мутный. Говорить он не мог, только хрипел. На вопросы, которые кричали ему в ухо Норберто и Оскар, не отвечал. Он, Оскар, даже подумывал о том, чтобы подозвать рефери и остановить бой.

Для подтверждения этой лжи я мог бы вызвать в качестве свидетеля и Норберто, но у того есть две судимости, и Мансини бы с ним легко разобрался.