Джим Томпсон - Дикая ночь

Этот несчастный ублюдок был похож на меня. Ничем не выдающийся тип, который из кожи вон лез, чтобы кем-то стать. Он вырвался из своей захолустной дыры и устроился парикмахером в Нью-Йорке. Это было единственное ремесло, которое он знал, и вообще единственная известная ему вещь на свете, поэтому он за нее и взялся. Он попал на самое выгодное место, как раз за углом от «Сити-Холл». Обсуживал хороших клиентов, смеялся над их дурацкими шутками, расстилался перед ними, влезал к ним в доверие. Перед тем как все кончилось, он уже много лет не держал в руках бритвы и ворочал миллионными ставками.

Полный ублюдок: ни внешности, ни образования, ничего — а залез-таки на самую верхушку. Но теперь он снова скатился на дно. Держал парикмахерскую на одно кресло, ту самую, с которой начинал, и пытался выжать немного денег из аренды дома, слишком обветшавшего, чтобы его можно было продать.

Деньжата, которые он заработал, пока был в деле, быстро улетучились. Часть прикарманило себе государство, другой кусок отхватило федеральное правительство, а адвокаты сожрали остальное. У него осталась только жена, и весь юмор был в том, что от нее он не мог ждать даже доброго слова, не говоря уже о чем-то другом.

Я шел по улице, думая о нем с сочувствием, поэтому не заметил ни черного «кадиллака», подкатившего к обочине, ни сидевшего в нем человека. Я просто прошел мимо, когда услышал «Эй!» и увидел, что это Фруктовый Пирог.

Я бросил чемоданы и сошел с обочины.

— Чертов придурок, — сказал я. — Ты что тут делаешь?

— Не кипятись! — Он усмехнулся, его глаза были прищурены. — А ты что тут делаешь, сынок? Твой поезд пришел час назад.

Я покачал головой, слишком разозленный, чтобы ответить. Я знал, что Босс не мог его ко мне приставить. Если бы Босс боялся, что я убегу, меня бы здесь вообще не было.

— Слушай, проваливай отсюда, — сказал я. — Или ты уберешься из этого города, или это сделаю я.

— Да? А что скажет Босс?

— Ты ему все объяснишь, — ответил я. — Расскажешь, как приехал сюда на своей цирковой тележке и остановил меня посреди улицы.

Он беспокойно облизал губы. Он закурил сигарету, сунул пачку в карман и снова вытащил руку. Она скользнула за спинку сиденья.

— Чего ты так кипятишься? — пробормотал он. — Будешь в эту субботу в городе? Босс вернется и... Ох!

— Это пружинный нож, — сказал я. — Примерно восьмая часть дюйма уже сидит у тебя в шее. Хочешь, я воткну поглубже?

— Ты чертов ублю... Ох!

Я засмеялся и бросил нож на сиденье.

— Возьми его себе, — сказал я. — Все равно я собирался его выбросить. И скажи Боссу, что я хочу с ним встретиться.

Он выругался и нажал на педаль. Машина тронулась так быстро, что мне пришлось отскочить назад, чтобы она не утащила меня за собой.

Усмехнувшись, я снова зашагал по улице.

Перед Фруктовым Пирогом мне извиняться было не за что, — по крайней мере, начинать должен был бы он. Он стал подкалывать меня с самого начала, когда еще вышел на меня в Аризоне. Я ему ничего плохого не сделал, а он вышучивал меня, называл сынком и малышом. Я не мог понять, что это значит.

Фруктовый Пирог западал на деньги, как кобель на сучку. Перед войной он бросил бутлегерство и перешел на подержанные машины. Теперь он управлял стоянками в Бруклине и Квинсе. Легально он заработал больше денег — если подержанные машины можно назвать легальным бизнесом, — чем когда-либо получал за контрабандную выпивку.

Но если он хотел держаться в стороне, тогда зачем залез в дело глубже, чем от него требовалось? Ему совсем не нужно было сюда приезжать. Боссу это наверняка не понравится. Значит... Значит — что?

Все еще раздумывая, я подошел к дому Уинроев.

Если вам много приходилось бывать на Восточном побережье, вы видели такие дома. Всего в два этажа, но выглядят гораздо выше из-за узкого торца. Покатая крыша с дымовой трубой на каждом конце и с парой остроконечных чердачных окон посредине ската. Если их позолотить, они, наверно, будут смотреться неплохо; беда в том, что обычно они покрашены в такие мерзкие цвета, которые делают их вдвое хуже, чем они есть на самом деле. Этот экземпляр был дерьмово-зеленый, с рвотно-коричне-вой каймой.

Увидев этот дом, я чуть не заплакал от жалости к Уинроям. Парень, который живет в таком доме, совсем пал духом. Не знаю, может быть, я немного помешан на таких вещах, но в них есть определенный смысл. В Аризоне я купил себе небольшую лачужку, но она не долго выглядела как развалюха. Я покрасил ее в цвет слоновой кости с голубой каймой, а в окна вставил ярко-красные рамы. Миленько, говорите? Да она выглядела что твой домик с рождественской открытки.