Джек Хиггинс - Ад всегда сегодня

Яркий свет, который неожиданно выплеснулся из окна на первом этаже, заставил его вздрогнуть. Он увидел девушку на пороге комнаты, похоже, ее спальни. Ветер яростно взвыл, швырнув в него столб дождя. Стукнули ворота. Бомбардир настороженно всматривался во мрак. На мгновение ему показалось, что кто-то прокрался во дворик. Звук больше не повторился, и Дойл перевел взгляд на окно.

Девушка не потрудилась опустить шторы, помня, что от посторонних глаз с улицы защищена высокой каменной стеной, и, зная, что подглядывать некому, спокойно раздевалась.

Дойл искренне залюбовался ею. Два с половиной года он пробыл в камере, где единственной представительницей женского пола была его тетка Мэри, семидесятилетняя ирландка, кроткая старая дама, навещавшая его раз в месяц.

Молодая женщина в окне растерлась большим белым полотенцем и неодобрительно посмотрела в зеркало. Странно, что лишь редким женщинам идет нагота. Эта была действительно хороша! Черные как смоль волосы падали на грудь, тонкая талия плавно переходила в бедра, может, чуть широковатые для эстета, но у Дойла подкосились ноги от восторга. Она начала одеваться. Не надевая пояса с подвязками, она натянула чулки, черные кружевные трусики, застегнула бюстгальтер и вынула из шкафа платье. Там, за решеткой, он, конечно, знал, что в моду вошли мини-юбки, но видел их по-настоящему впервые. Забавно! Не только потому, что платье кончалось на половине бедер, но и вдобавок было полупрозрачным, просвечивающимся. В гостиной у тетки Мэри была такая скатерть, он помнил ее с детства.

Девушка бросила в зеркало смягчившийся взгляд, взяла со столика расческу и провела по волосам. Самое женское занятие — причесываться. Почему-то на него нахлынула грусть. Он недоуменно ощутил, что ему начинают нравиться простые земные заботы. Хотя почему бы нет?

Он почти забыл обо всем, что связано с женщиной, а Дорин взбудоражила его больше, чем он мог признаться. А сейчас, в проливной дождь, лежа на пыльном брезенте в заброшенной конюшне, он почувствовал себя прыщавым молокососом, подглядывающим за той, что никогда не будет принадлежать ему. Что ж, винить он мог только себя…

Девушка собрала волосы в «конский хвост», перевязала его темно-лиловой лентой и вышла из спальни, гася свет. Дойл тяжело вздохнул и закрыл глаза. Спустя вечность, которая не могла длиться больше минуты, он услышал посторонний звук, словно чей-то неосторожный ботинок споткнулся о камень.

Дженни Краудер, рассудительная, трезво мыслящая леди двадцати лет, родом из Йоркшира, никогда не была в Лондоне, но в своем вывязанном крючком мини-наряде не показалась бы провинциалкой даже в Вест-Энде.

— Отогрелась? — спросила старушка, когда девушка вошла в гостиную.

Дженни кивнула, протягивая руки к камину.

Как хорошо, когда человеку тепло!

— Ах, Дженни, голубка, — изумленно протянула бабушка, — как ты можешь носить такое короткое платье? Вся попка наружу!

— В этом весь смысл, бабуся!

Пожилая дама прикрыла глаза, возвращаясь памятью на пятьдесят лет назад, решая, хватило бы у нее смелости открыть свои бедра взглядам посторонних джентльменов. Девушка, громыхнув пустым ведром, объявила:

— Схожу за углем, надо нагреть чайник.

Ящик для угля был у самого выхода на улицу. Дженни открыла дверь квартиры, свет ровным пятном лег на вымощенный дворик, четко обрисовав ее бедра под ажуром платья, когда она на миг замерла на пороге, вглядываясь в дождь. Девушка сняла с крючка плащ, набросила его на плечи, спустилась по ступенькам и откинула железную крышку угольного ящика. Она не успела ничего услышать, но какое-то шестое чувство подсказало ей, что рядом опасность. Темная тень молнией мелькнула рядом. Она заметила только расплывчатое светлое пятно там, где под шляпой должно было быть лицо, когда чьи-то сильные крупные руки стиснули ее горло.

Бомбардир метнулся к краю платформы, на минуту завис над брусчаткой и спрыгнул на камни. Никогда он еще не бегал быстрее. Шум дождя и вой ветра заглушили бы даже конский топот, а Дойл был босиком. Изо всех сил он вбил налитый кулак в правую почку бандита. Тот разжал руки, оттолкнул девушку и оглянулся. На одно мгновение перед Бомбардиром появилось его ошеломленное, искривленное злобой лицо. Противник замахнулся и обрушил страшный удар обеих рук на голову Дойла. Затылок налился свинцом, потянул вниз, и Дойл сполз к колесам грузовика. Незнакомец в два прыжка пересек дворик, гулко стукнули ворота, и шаги бегущего человека, удаляясь, стихали.