Дмитрий Сафонов - Эпидемия

Как-то затравленно посмотрела. В глазах у нее был страх. Страх и… такая обида, что я чуть не закричал от боли. Я хотел очень много ей сказать… И не смог. Знаете, смешно… Я все силы потратил на то, чтобы не заплакать. Стоял как дурак и крепился, чтобы не заплакать. И тогда она встала на мысочки… — я не говорил вам, что она была очень маленькая? Ниже меня на целую голову — и поцеловала в щеку. И все. Она ушла и сделала такой жест рукой… Мол, не догоняй. Не надо. А я остался на месте.

Кашинцев с ожесточением задавил короткий окурок, который уже жег ему пальцы.

— Вы ее больше не видели? — спросил Валерий Алексеевич.

Кашинцев достал пачку сигарет и долго не мог ее открыть: дрожащие руки никак не хотели слушаться. Он сокрушенно вздохнул и убрал пачку обратно в карман.

— Нет, — ответил он. — Я ее больше не видел.

— Мне кажется, — осторожно вступил куратор, — вам нужно было найти другую девушку. «Лечи подобное подобным», говорят. Наверное, это помогло бы забыть… Ну, и…

— Да были у меня другие девушки, — отмахнулся Игорь. Он немного замялся, но потом решил быть откровенным до конца: — Три. Очень хорошие, милые, красивые… Но… Другие. Совсем другие. Не такие, как она.

— А вы не пробовали найти ее? Через адресный стол?

— Видите ли, — Кашинцев встал со ступенек и потянулся. Он пытался бодриться, но голос его по-прежнему дрожал. — Я так и не узнал ее имени. Вот так… Глупо, правда? Что может быть глупее?

— Ну… Я бы не назвал ваш поступок глупым, — в голосе куратора слышалось уважение. — Скорее, наоборот. Извините, что говорю это… Конечно, это не совсем… Красиво, что ли? Но вы могли бы узнать ее имя от этого… С татуировкой. Его-то вы знаете?

— Конечно, знаю. Это тот самый подонок, из-за которого мы здесь с вами сидим.

— Как это? — не понял куратор.

— Мир до безобразия тесен. Иногда — настолько, что от этого тошнит. Это был Ильин.

Валерий Алексеевич опешил. Он в задумчивости почесал подбородок.

— Знаете, что я вам скажу, Игорь Константинович? Наверное, это правильно. Я имею в виду — что все так случилось. Защищайте девушку! Давайте докопаемся до сути и раздавим этот А-Эр-Си-66 к чертовой матери! Пусть ваш Ильин в гробу перевернется, или где он там сейчас находится! — куратор понял, что проболтался, но было уже поздно.

— Он погиб? — спросил Кашинцев. Валерий Алексеевич понизил голос до шепота.

— Спецобъект, на котором он изобретал свои несчастные вирусы, был подвергнут радикальной изоляции. Это значит — погребен под землей. Подобные сооружения строятся несколько необычно. У них нет фундамента; под ними — пустота. В случае опасности заряды, заложенные в несущих балках, подрываются, и все проваливается в огромную яму, которую потом засыпают. Получается такой симпатичный могильник.

— Надеюсь, он хорошенько помучился перед смертью, — глухо сказал мстительный Кашинцев.

— Я полагаю… — куратор не договорил, затрещала рация, и четкий голос произнес:

— Шестой, я — Центр! Приказываю немедленно оставить пост и следовать к станции метро «Дмитровская». Объект установлен. Необходимо войти в визуальный контакт и ждать дальнейших указаний.

— Центр, я — шестой! Понял вас — следовать к метро «Дмитровская». Жду вводных. Отбой!

Кашинцев ринулся вниз по лестнице, и куратору пришлось в буквальном смысле поймать его за шиворот.

— Да подождите вы! Пусть уедут!

— Да?!

Из выхлопной трубы «девяносто девятой» показался легкий парок конденсата, и машина сорвалась с места.

Куратор дождался, когда она выедет со двора.

— Вот теперь вперед! Теперь главное — не опоздать!

И они бросились на улицу.

Они шли молча, старательно обходя лужи, чтобы меньше испачкать обувь. В кармане у Гарина лежал моток бечевки, и он все думал, стоит ли им выставлять себя клоунами и обматываться. Он вдруг заметил, как Алена испуганно бросается его догонять, чуть только стоит ему немного уйти вперед. Да, видимо, придется им все-таки выглядеть глупо. И даже — подозрительно. Но… Ведь утопающий хватается за соломинку, не так ли? Наверное, маленький черный предмет, подмигивающий красной лампочкой, и был для Алены той самой соломинкой — последней надеждой в этом перевернувшемся с ног на голову мире.

Больница осталась позади; теперь слева от них возвышалось серо-голубое здание Стоматологического комплекса. Когда-то у Гарина проходили здесь занятия по челюстно-лицевой хирургии, правда, совсем недолго — он ведь не стоматолог, а «лечебник».