Тед Белл - Между адом и раем

Прощай, море!

Он задумался: что сказать напоследок? Слова вырвались у него спонтанно, но ему показалось, они были произнесены эффектно.

— Человек без меча — самый страшный из врагов, — прорычал Блэкхок. — Услышь меня, Смерть, услышь и запомни это!

В толпе послышались восхищенные возгласы.

Он еще раз вдохнул сладкий воздух земли и, задержав его в легких, шагнул в вечность.

Хок на мгновение замолк, осушил очередной бокал портвейна, встал и поднял руку с бокалом над собой.

— Услышь меня, Смерть, услышь и запомни это! — сказал Хок, швырнув бокал в ночное небо.

— Услышь! Услышь! — повторил Эмброуз и тоже выбросил свой бокал за борт. — Ну вот, мы проводили капитана Блэкхока в последний путь, а я отправляюсь спать. Спокойной ночи, Алекс.

— Спокойной ночи, Эмброуз, — сказал Алекс. — Спасибо тебе, старина. Сегодня мне точно будут сниться пираты.

Он, конечно, пошутил — пираты и без того снились ему каждую ночь.

В шесть утра весь экипаж был на ногах. По команде кормовая часть «Блэкхока» поднялась вверх на массивных гидравлических опорах, открыв зияющее жерло объемного ангара, где Хок хранил свои «игрушки», как он их называл. Палуба и стены ангара были отлиты из нержавеющей стали. Здесь стояли зеленый «Бентли» модели «Бритиш Рейсинг» 1932 года с наддувом, «Ягуар» класса С, победитель гонки Ле Ман 1954 года, «Феррари Барчетта» Альберто Аскари.

Еще там был двадцатиметровый «Найтхок», скоростной катер, который мог развивать скорость более 100 миль в час. «Найтхок» благодаря своему мощному двигателю не раз выручал Хока.

Однако самой любимой игрушкой был серебристый гидросамолет, стоявший на аппарели. Его прямолинейный дизайн говорил, что, возможно, сам Рэймонд Лови в начале 30-х приложил руку к разработке конструкции.

По сигналу механизм аппарели наклонился, а спустя несколько секунд самолет уже покачивался на лазурных волнах.

Прямо под стеклом кабины краской было выведено — «Киттихок». Под этим названием красовалось изображение юной купальщицы. Сазерленд и Квик стояли у основания аппарели и удерживали в руках швартовы, привязанные к поплавкам самолета.

Конгрив с Хоком наблюдали за этой операцией.

На Хоке был старый летный костюм. Он всегда надевал его, когда отправлялся в полет на гидросамолете. Он потирал руки, предвкушая удовольствие.

— Отличное утро, чтобы парить в небесной синеве, — воскликнул Алекс, втянув носом соленый морской воздух.

— Да, великолепное, — согласился Конгрив, выдыхая густое облако табачного дыма.

— Слушай, старина, хочу, чтобы ты в мое отсутствие немного развлекся. Поныряй с трубкой, позагорай — ты ведь бледный как смерть.

— Хотел спросить о карте сокровищ. Надеюсь…

— Шкатулка лежит открытой на столе в библиотеке. Если захочешь вдруг ее куда-то перенести, в ящике стола щипцы.

— Хочу подключить к этому делу Сазерленда. Он может оказаться очень полезен в моих изысканиях.

— Потрясающая мысль. Он ведь возглавлял у вас отдел картографирования? Кто же откажется поискать несколько сотен миллионов золотом!

— Должно быть, занятие интересное.

Хок застегнул свой костюм на молнию и положил ладонь на плечо Конгрива.

— Я оставил там свои записи, они могут оказаться полезными. Сравнения с современными картами, выдержки из рукописей — всякая всячина, раздобытая в Британском музее томительными дождливыми вечерами.

— Правда? А я всегда думал, что ты проводишь эти вечера в пабах, в компании каких-нибудь замужних красавиц.

— Вот как? Вообще-то и в нашей библиотеке есть замечательные работы по истории восемнадцатого века, карты. Я их тоже пытался просматривать, но, к сожалению, не могу читать на испанском.

— Я тут подумал… — начал было Конгрив, но отвернулся.

— Что?

— Ну, ты говорил как-то, что бывал раньше на этих островах, — продолжил он, не глядя в глаза Хоку.

— Ну и что?

— Ну, я думал, что ты, может быть, был здесь как раз из-за сокровищ? Если карта передавалась в вашей семье по наследству, то вполне вероятно…

— Я и правда не могу ничего на это ответить, — сказал Хок, посерьезнев. Он ступил на поплавок самолета. — Я был слишком мал. Ничего не помню.

— Конечно говорил. Извини.

— Ну ладно, пора.

— Передай Виктории мои наилучшие пожелания.

Хок, улыбнувшись, закрыл окно. Господи, как он любил этот самолет! Даже его запах сводил с ума. Едва прибыв на Экзумы, он с первой же утренней зарей облетел все близлежащие острова.