Алан Фолсом - Послезавтра

— Тогда, если вы не возражаете, пусть оно до посадки полежит в кабине.

Командир поднялся на борт, Осборн заплатил за билет в марках и выбрал место во втором классе, сразу за перегородкой. Он закрыл глаза, ожидая, когда загудит мотор и самолет резко подастся назад, — это будет означать, что командир ничего не заподозрил, что Маквей не обнаружил пропажи и не поднял на ноги полицию, что все задуманное получилось. Моторы взревели, Осборна отбросило назад, и через тридцать секунд самолет оторвался от земли.

Осборн смотрел вниз, где, словно игрушечный, проплывал сельский пейзаж Германии. Самолет набирал высоту; вскоре земля скрылась из виду, и Осборн залюбовался искрящимися, снежно-белыми вершинами облаков на фоне ярко-синего неба.

— Сэр?

Осборн поднял взгляд. Перед ним, улыбаясь, стояла стюардесса.

— У нас есть свободные места. Командир корабля приглашает вас в салон первого класса.

— Большое спасибо, — улыбнулся Осборн и встал. Лететь предстояло недолго, чуть больше часа, но в первом классе он мог откинуться назад и поспать хотя бы минут сорок. К тому же возможно, что в туалетах первого класса есть бритвенные приборы и крем.

Командир корабля, видимо симпатизируя лос-анджелесским копам, представил Осборна полиции швейцарского аэропорта, объяснил, кто он такой, почему без паспорта, и подчеркнул, как дорога каждая минута, когда преследуют человека, подозреваемого в поджоге Шарлоттенбургского дворца. Понятно, что после этого Осборн, сопровождаемый полицейским, счастливо избежал процедуры регистрации в иммиграционной службе Швейцарии, и ему напоследок пожелали удачи.

Командир корабля вернул Осборну оружие, спросив, куда он теперь направляется и не нужно ли его подвезти.

— Нет, спасибо, — ответил Осборн, чувствуя огромное облегчение, но твердо решив держать свой маршрут в тайне.

— Тогда желаю успехов.

Осборн пожал ему руку и улыбнулся:

— Если будете в Лос-Анджелесе — заходите. Я ваш должник.

— Непременно зайду.

Этот разговор состоялся субботним утром, пятнадцатого октября в 11.20. В 11.35 Осборн выехал из Цюриха экспрессом «Евро-Сити». В 12.45 он прибудет в Берн — на тридцать четыре минуты позже фон Хольдена. За это время Реммер обыщет поезда Франкфурт — Женева и Франкфурт — Страсбург и, поняв, что остался ни с чем, очень удивится. Интересно, что он будет делать дальше?

Вдруг Осборна ужаснула мысль, что чернокожий мог солгать ему так же, как и Реммеру. Неужели и он, Осборн, потерпит крах? В который раз...

До Берна оставалось сорок пять минут, и следовало тщательно обдумать дальнейшие шаги. Он значительно сократил расстояние между собой и фон Хольденом, но все же существовал разрыв в тридцать четыре минуты. Более того, фон Хольден знал, куда едет, а Осборн — нет. Он должен поставить себя на место фон Хольдена. Откуда он едет, почему, куда и зачем?

В Берне, как Осборн выяснил еще во Франкфурте, рассчитывая кратчайший путь, есть небольшой аэропорт, соединяющий город с Лондоном, Парижем, Ниццей, Венецией и Лозанной. Рейсы, правда, редкие — ежедневные, но не ежечасные. Притом в маленьком аэропорту каждый человек на виду, и фон Хольден, конечно же, это учтет. Но учтет и другое: поскольку это гражданская авиация, он может заранее заказать место и задержать вылет.

За окном прогрохотал встречный поезд, потом открылся вид на изумрудно-зеленое поле; на горизонте возвышались крутые, уходящие в небо склоны, поросшие густым лесом. Осборна поражала красота этой земли, ослепительно свежая зелень, безоблачно голубое небо, прозрачный воздух, пляшущие на листве солнечные блики... Поезд обогнул маленький городок; за ним, вдали, на высоком холме Осборн увидел величественные очертания средневековой церкви. Он знал, что обязательно вернется сюда.

Уверенность в том, что женщина с фон Хольденом — не Вера, придавала Осборну силы. Ясно: Веру освободили из тюрьмы на совершенно законном основании, и сейчас она возвращается в Париж. Осборн вдруг представил себе, что Вера сейчас у себя дома, так же, как и прежде, до того, как все это случилось; его охватило желание, мучительное и радостное, быть рядом с ней и никогда не разлучаться. Глядя на безмятежно-спокойный швейцарский пейзаж, он почему-то представлял себе детей, слышал их смех, видел улыбку на лице Веры, чувствовал мягкое прикосновение ее щеки к своей и тепло ее ладони в своей руке...

— Fahrkarte, bitte [45].

Осборн вздрогнул и поднял глаза. Перед ним стоял молодой контролер с черной сумкой через плечо.