Алан Фолсом - Послезавтра

С саквояжем в руке Вера спустилась на перрон и стала протискиваться сквозь толпу. Было душно, чувствовалось, что надвигается гроза.

— Вера!

Она подняла глаза.

— Пол?! — изумленно прошептала она.

— "Во дни здоровья и во дни болезни".

Пол, улыбаясь, приблизился к ней и взял из ее руки саквояж. Он прилетел из Лондона, взял в аэропорте такси и поехал на Северный вокзал, куда должен был прибыть поезд из Кале. Дожидаясь Веру, Осборн не тратил время даром: заказал билет Париж — Лос-Анджелес. Решил, что проведет в Париже пять дней. Все это время они будут вдвоем, только вдвоем.

Пол собрался отвезти Веру к ней домой. Он знал, что ей завтра выходить на дежурство, но до тех пор оставалось немало времени, которое они займут любовью. Потом Вера вернется из больницы и они опять лягут в постель. Быть с ней рядом, любить ее — а все остальное не имеет никакого значения.

— Это невозможно! — резко заявила Вера, рассерженная выходкой Осборна. Как он смеет вторгаться в ее жизнь?

Пол совсем не ожидал подобной реакции. Ведь им было так хорошо вместе. Нет, его чувство не было безответным, сомневаться в этом не приходилось.

— Ты ведь обещал, что после Лондона мы встречаться не будем!

Пол ухмыльнулся:

— Кроме нескольких часов, проведенных в театре, мы в Лондоне не слишком-то развлекались, верно? Если, конечно, не считать рвоты, температуры и озноба.

Вера немного помолчала, а потом сказала ему всю правду. Прямо, открытым текстом. Да, в ее жизни действительно есть другой человек.

Она не может назвать его имя, но это очень влиятельный и очень известный человек во Франции. Он ни в коем случае не должен узнать, что она была с Полом в Женеве или в Лондоне. Это нанесло бы ему смертельную обиду, а Вера ни в коем случае не хочет его обижать. То, что случилось между ней и Полом, — в прошлом. И Осборн сам с этим согласился. Да, ей тоже нелегко принимать такое решение, но больше встречаться они не должны.

Они поднялись по эскалатору и вышли к стоянке такси. Осборн не прощанье сказал, в каком отеле остановился. Сообщил, что пробудет там пять дней. Он очень хотел бы увидеть ее еще раз — чтобы как следует попрощаться.

Вера отвернулась. Пол Осборн не был похож на других мужчин. Даже обиженный, уязвленный, он оставался нежным и понимающим. Но нельзя поддаваться слабости. Этому человеку нет места в ее жизни. Иначе нельзя.

— Прости меня, — сказала она, глядя ему в глаза. Потом села в такси, хлопнула дверцей и умчалась прочь.

— Такие вот дела, — пробормотал Осборн самому себе.

Примерно через час после этого он сидел в кафе где-то возле улицы Сент-Антуан, пытаясь привести в порядок мысли. Если бы не неожиданное решение лететь в Париж, сейчас он уже приземлился бы в лос-анджелесском аэропорту, взял бы такси и ехал к своему дому на берегу океана. Первым делом пришлось бы забрать из приюта собаку, прогуляться по саду, проверить, не забрался ли туда олень, не сжевал ли все розы. А на следующий день — на работу. Все так и произошло бы, не измени он ход событий. Но что сделано, то сделано.

Вера пробудила в его душе какие-то неведомые силы, и это стало главным в его жизни. Все остальное не имело никакого значения — ни настоящее, ни прошлое, ни будущее. Во всяком случае, так казалось Осборну до той минуты, пока он не увидел сидящего неподалеку человека со шрамом.

Среда, 5 октября

Было десять утра, когда Анри Канарак зашел в небольшой бакалейный магазин, находившийся неподалеку от его булочной. Он все еще не забыл про неприятный инцидент в кафе, но за прошедшие два дня ничего не произошло. Канарак стал подумывать, что скорее всего жена и Агнес Демблон правы: американец был или психом, или спутал его с кем-то другим. Канарак взял с полки несколько бутылок минеральной воды и собирался вернуться в пекарню, когда хозяин магазинчика, Дантон Фодор, полуслепой толстяк, внезапно взял его за руку и потянул за собой, в служебную комнатку.

— Что такое? — возмутился Канарак. — Я всегда исправно оплачиваю счета!

— Дело не в этом.

Фодор осмотрелся по сторонам через очки с толстыми стеклами, убедился, что возле кассы нет покупателей. В магазинчике он работал один — и как кассир, и как продавец, и как грузчик, и как сторож.

— Сегодня ко мне заходил мужчина. Частный детектив. У него при себе был рисунок. Ваш портрет.

— Что?! — У Канарака защемило сердце.

— Он всем показывал рисунок. Спрашивал, знают ли они этого человека, то есть вас.