Дэн Симмонс - Мерзость

Я пытаюсь все это представить. Разумеется, мне уже приходилось видеть большие участки земли в частном владении. Когда я учился в Гарварде и на летних каникулах занимался альпинизмом, то ездил на запад, в Скалистые горы, и поезд проезжал ранчо, площадь которых, вероятно, достигала или превышала пол миллиона акров — или даже миллион. Кто-то рассказывал мне, что в моем родном Массачусетсе корове для выпаса требуется чуть меньше акра земли, тогда как для выживания на высокогорных равнинах восточного Колорадо или Вайоминга нужно больше сорока акров. На большей части огромных ранчо растет полынь, хризотамнус и редкие старые тополя вдоль ручьев — если там вообще есть ручьи. Как правило, нет. По словам Дикона, в поместье Бромли 900 акров старых лесов, использующихся для… чего? Вероятно, для охоты. Для прогулок. Или как тень для ручных оленей, когда они устанут бродить по солнечным полянкам своего парка.

Стена поворачивает на юг, и мы едем вдоль нее еще немного и сворачиваем влево на узкую и немного разбитую дорогу, а затем внезапно проезжаем через старинную арку и оказываемся в поместье. Здесь нас встречает широкая гравийная площадка; ни особняка, ни сада, ни чего-либо другого, представляющего интерес — до самого горизонта, зеленого и холмистого. Дикон останавливает наш туристический автомобиль в тени и ведет нас к экипажу с усатым кучером и двумя белыми лошадьми, который ждет рядом с узкой асфальтовой дорогой, теряющейся в зеленых зарослях поместья. По бокам и сзади карета украшена многочисленными гербами и завитушками, как будто предназначалась для коронационной процессии королевы Виктории.

Кучер соскакивает на землю и открывает для нас низкую дверцу кареты. Он выглядит таким старым, что тоже мог бы участвовать в процессии в честь коронации Виктории. Меня приводят в восхищение его длинные белоснежные усы, которые делают его немного похожим на очень высокого и очень худого моржа.

— С возвращением, мастер [10] Мастер (анг. master) — вежливое обращение к мальчику или подростку из английской семьи, характерное для XIX в. Ричард, — говорит старик Дикону, закрывая дверцу. — Если мне будет позволено выразить свое мнение, вы прекрасно выглядите.

— Спасибо, Бенсон, — отвечает Дикон. — Вы тоже. Рад, что вы по-прежнему заведуете конюшней.

— О, на моем попечении теперь только экипаж у входа, мастер Ричард. — Старик ловко запрыгивает на свое место спереди и берет в руки вожжи и кнут.

Когда мы выезжаем на асфальтовую дорогу, грохот колес экипажа — железных, а не резиновых — на твердой поверхности и цоканье лошадиных копыт, вероятно, заглушают все, что мы говорим нормальным голосом, и мистер Бенсон нас не услышит. Тем не менее мы наклоняемся друг к другу, и наши голоса звучат чуть громче шепота.

— Мастер Ричард? — переспрашивает Жан-Клод. — Ты уже бывал здесь, mon ami?

— В последний раз в десятилетнем возрасте, — говорит Дикон. — И был отшлепан одним из старших лакеев за то, что ударил юного лорда Персиваля по его выдающемуся носу. Он жульничал в какой-то игре, в которую мы играли.

Я продолжаю вертеть головой, чтобы получше рассмотреть идеально выкошенные и постриженные холмы, деревья, кусты. Озеро размером в несколько акров посылало на нас вспышки света, когда ветер поднимал на нем маленькие волны, а на юге, как мне показалось, я увидел начало регулярного сада, а еще дальше, у самого горизонта, очертания дома. Хотя один дом — даже Бромли-хаус — не мог занимать столько места; должно быть, это нечто вроде деревни.

— Ты был… и теперь тоже… ровня Бромли? — шепчу я.

Вопрос, конечно, невежливый, но мной движет удивление и легкий шок. Дикон настоял, чтобы я отправился к его портному на Сэвил-роу [11] Улица в Лондоне, где расположены ателье дорогих мужских портных. и заказал для этого визита костюм — у меня еще не было костюмов, которые так хорошо на мне сидели и так мне шли, — и сам его оплатил, но после нескольких проведенных в Европе месяцев я был уверен, что денег у Дикона не особенно много. Теперь мне начинало казаться, что следующее поместье площадью 9000 акров называется Дикон-хаус.

Тот качает головой, вынимает изо рта трубку и печально улыбается.

— Наша семья оставила древнее имя, но не оставила денег последнему, непутевому наследнику… то есть мне. В наше время нельзя официально отказаться от наследственного титула, но будь такое возможно, я сделал бы это не задумываясь. Так что после возвращения с войны я старался совсем не использовать и не упоминать его. Но в прошлом веке я время от времени приезжал сюда поиграть с Чарльзом Бромли, моим ровесником, и его младшим братом Перси, у которого не было ни настоящих друзей, ни товарищей по детским играм — по причинам, о которых ты скоро узнаешь. Все закончилось 6 тот день, когда я расквасил нос Персивалю. Потом Чарльз сам приезжал ко мне.