Дэн Симмонс - Мерзость

Я понимаю, что чертовски расстроен и подавлен — в том числе из-за того, что неделя на Маттерхорне, не говоря уже о нескольких месяцах, проведенных с этими двумя людьми, подошла к концу. Что я теперь буду делать? Вернусь в Бостон и попробую найти работу? Выпускники университета, специализировавшиеся на литературе, обычно кончают тем, что преподают свой любимый предмет скучающим первокурсникам, которым глубоко плевать на излагаемый материал, и от мысли, что придется жить в Пятой Щели Восьмого Круга Научного Ада, мне становится еще хуже. У Жан-Клода тоже несчастный вид, но, в отличие от меня, он вернется к своей потрясающей работе проводника. Они с Диконом добрые друзья, и ему явно жаль, что долгий отпуск в горах — а с ним и общение — уже закончился.

На лице Дикона идиотская улыбка. Кажется, мне еще не приходилось видеть, как Ричард Дэвис Дикон улыбается во весь рот, — ироническая усмешка, да, но улыбаться как ненормальный человек? Более того, скалиться, как идиот? Ну и ну. С этой улыбкой что-то не так. И речь у него явно взволнованная, медленная, почти официальная со своими кембриджскими модуляциями. Дикон по очереди смотрит нам обоим в глаза, что тоже случается крайне редко.

— Жан-Клод Клэру, — тихим голосом произносит он. — Джейкоб Уильям Перри. Вы согласны сопровождать меня в полностью профинансированной экспедиции на вершину Эвереста в следующем году, весной и в начале лета двадцать пятого? Нас будет только трое плюс необходимое число носильщиков — в том числе несколько шерпов, которые помогут в устройстве высокогорных лагерей, но в основном обычные носильщики. Нас будет всего трое — альпинистов, пытающихся покорить вершину. Только мы.

Именно в этот момент мы с Жан-Клодом поняли, как выглядит чистая фантазия или глупая шутка, на которую обычно отвечают: «Ты шутишь» или «Расскажи своей бабушке». Но это сказал Дикон, и мы с молодым французом, одним из «Гидов Шамони», несколько секунд смотрим друг на друга, потом поворачиваемся к Дикону и с полной серьезностью почти в один голос отвечаем:

— Да. Мы согласны.

Так все и началось.

Здесь, в центре 9400 акров красивейшей в мире местности, томится навеки разбитое сердце и непоправимо поврежденный разум.

На машине путь от Лондона до поместья Бромли в Линкольншире занимает около двух часов, включая остановку на ланч в Сэнди, поскольку мы опережали график, а приезжать раньше условленного времени не хотели. К полудню, все еще на несколько минут раньше, чем нужно, мы добрались до Стамфорд-Джанкшн. До места назначения оставалось несколько миль, и я, должен признаться, очень волновался, буквально до тошноты, хотя меня никогда в жизни не укачивало — особенно в открытом туристическом автомобиле чудесным летним днем, когда легкий ветерок приносит ароматы полей и леса, со всех сторон тебя окружает живописный пейзаж, а над головой безоблачное голубое небо.

На указателе к Стамфорд-Джанкшн написано «Карпентерс-Лодж», по типично английской привычке все запутывать, и мы сворачиваем влево на узкую улочку. Последние две мили слева от нас тянется стена из каменных блоков.

— Зачем тут стена? — спрашиваю я Дикона, который ведет машину.

— Она окружает небольшую часть поместья Бромли, — отвечает наш старший товарищ, не выпуская изо рта трубки. — По другую сторону стены знаменитый Олений парк Бромли, и леди Бромли не хочет, чтобы ее олени — хоть они и ручные — выпрыгнули на дорогу и пострадали.

— И полагаю, не пускать туда браконьеров, — замечает Жан-Клод.

Дикон кивает.

— Поместье Бромли большое? — спрашиваю я с заднего сиденья.

— Дай-ка подумать, — говорит Дикон. — Помнится мне, что предыдущий маркиз, покойный лорд Бромли, выделил около восьми тысяч акров под сельскохозяйственные угодья — большая их часть обычно пустует и используется для охоты, — а около девяти сотен акров леса, девственного леса, вернулись королеве Елизавете. Думаю, осталось лишь около пяти сотен акров оленьего парка, сада и угодий, за которыми круглый год присматривает небольшая армия лесников и садовников.

— Почти десять тысяч акров земли, — ошарашенно повторяю я и поворачиваюсь к высокой стене, словно вдруг обрел способность видеть сквозь нее.

— Почти, — соглашается Дикон. — На самом деле здесь немногим больше девяноста четырех сотен акров. Деревня Стамфорд, которую мы проехали, официально относится к поместью Бромли — вместе с проживающими там людьми и еще ста сорока с лишним обитателями окрестностей Стамфорда и дальних уголков поместья, а еще есть несколько дюжин объектов коммерческой недвижимости в самом Стамфорде и за его пределами, которыми леди Бромли по-прежнему владеет и управляет как частью поместья. Именно это и имели в виду в прежние времена, когда речь шла о владельце поместья.