Найо Марш - Зеленоглазое чудовище [ Венок для Риверы. Зеленоглазое чудовище]

— Я счастлив наконец-то удостоиться чести быть вам представленным, — сказал он. — От Фелисите я столько наслышан про ее матушку. И, кажется, у нас с вами могут быть общие друзья. Возможно, леди Пестерн, вы помните моего дядю, который как будто занимал пост в нашем посольстве в Париже. Сеньор Алонсо де Мануэлос-Ривера.

Леди Пестерн смотрела на музыканта без всякого выражения.

— Не помню, — ответила она.

— Вообще-то говоря, это, конечно, было давным-давно, — галантно сообщил Ривера.

Леди Пестерн взглянула на него с холодным удивлением и обратилась к Мэнксу.

— Дорогой Эдуард, — сказала она, подставляя ему щеку для поцелуя, — мы так редко вас видим, что каждое ваше появление здесь — счастье.

— Спасибо, кузина Сесиль. Для меня — тоже.

— Я хочу проконсультироваться с вами — извини нас, Джордж, но мне необходимо знать точку зрения Эдуарда по больному для меня вопросу.

— Оставьте меня одного, — дурашливым тоном сказал Мэнкс, — с больным вопросом.

Леди Пестерн взяла его под руку и увела. Карлайл увидела, как к Ривере подошла Фелисите. Очевидно, она старалась держать себя в руках и посему поздоровалась с ним довольно сухо. С дружелюбным видом она тут же повернулась к Беллеру и приемному отцу.

— Клянусь, не могу догадаться, о чем это вы, ребята, беседуете.

Беллер мгновенно развеселился.

— Мисс де С юзе, пожалуй, немного хитрит. Думается, вы почти все нас знаете. Разве не так, лорд Пестерн?

— Меня беспокоят эти зонтики, — задумчиво произнес лорд Пестерн, а Фелисите и Беллер разом начали что-то говорить.

Карлайл пыталась разобраться с Риверой, но пока что это ей никак не удавалось. Действительно ли он любит Фелисите? Если да, то была ли его ревность к Мэнксу неподдельной и не говорило ли это о чрезмерной страсти? С другой стороны, не чистой ли он воды авантюрист? Разве может человек быть таким насквозь фальшивым, как Ривера, или дело просто-напросто в том, что современные отпрыски благородных испаноамериканских семей ведут себя в стиле кумиров Голливуда, которые, казалось бы, им никак не ровня? Показалось ей или в самом деле его смуглые щеки стали чуть бледнее, когда он стоял и наблюдал за Фелисите? Было легкое подергивание кожи под его левым глазом непроизвольным сокращением какой-то мельчайшей мышцы или, как все в нем, еще одним признаком обезличенности в согласии с неким стереотипом? И пока все эти мысли сменяли одна другую в ее мозгу, Ривера подошел к ней.

— Не понимаю, — начал он, — почему вы так серьезны. В моей стране есть пословица: женщина серьезна по одной из двух причин — либо она собирается влюбиться, либо уже влюблена, но безответно. Поскольку другое исключается, я спрашиваю себя: кому эта очаровательная леди собирается вручить свое сердце?

«Не сомневаюсь, что как раз такого рода болтовня очаровала Фелисите», — подумала Карлайл. Вслух же она сказала:

— Боюсь, ваша пословица хороша только для Южной Америки.

Он рассмеялся, словно она изрекла блестящую двусмысленность, и принялся протестовать, говоря, что гораздо лучше знает, как оно обстоит на самом деле. Карлайл заметила, что Фелисите в упор смотрит на них, и, резко повернувшись, увидела с удивлением такой же пристальный взгляд Мэнкса. Она почувствовала себя весьма неуютно. Не было никакой возможности избавиться от Риверы. Его шуточки и игривое лукавство становились все бесцеремоннее. Он восхитился ее платьем, скромными драгоценностями, ее волосами. Ничтожные слова он произносил с таким убийственно многозначительным видом, что они отдавали непристойностью. Смущение от такой чрезмерности быстро уступило место негодованию, когда Карлайл заметила, что, одаряя ее липкими взглядами, Ривера ни на секунду не перестает пристально наблюдать за Фелисите. «Будь я проклята, — подумала Карлайл, — если позволю ему продолжать эту пошлую игру». Улучив момент, она присоединилась к своей тетке, которая, утащив Мэнкса в дальний угол комнаты, показывала ему свою вышивку и вполголоса сыпала проклятьями по адресу не званных ею гостей. Когда Карлайл подошла к ним, Эдуард с беспокойством заканчивал фразу, очевидно выражавшую несогласие:

— …но, кузина Сесиль, я, честное слово, не думаю, что могу что-то сделать. Я хочу сказать… привет, Лайла. Получила удовольствие от латиноамериканских нежностей и обниманий?

— Не слишком большое, — ответила Карлайл и склонилась над вышивкой. — Прекрасно, дорогая. Как тебе это удается?

— Тебе нужно иметь такую для вечерней сумочки. Я говорила Эдуарду, что рассчитываю на его милосердие и, — добавила леди Пестерн вполголоса, но гневно, — на твое тоже, дорогое дитя. — Она поднесла к глазам вышивку, словно для того чтобы получше разглядеть ее, и стало видно, что ее пальцы бесцельно поглаживают ткань. — Вы оба видите эту кошмарную личность. Умоляю вас… — ее голос дрогнул, и она заговорила шепотом: — Вы только взгляните. Вы только взгляните на него.