Стивен Фрей - Афера

— Стало быть, Билл, для участия в проекте он созрел?

— Более чем, Тернер. Он сразу же все к чертовой матери бросит, с благословения Южного Национального, разумеется. И Фэлкон так рвется к чему-нибудь настоящему, что даже не удивится несколько странной заинтересованности своих боссов в этой сделке. Но нам надо подстраховаться, то есть сделать так, чтобы он не задавал лишних вопросов.

— И все-таки не нравится мне все это. Мы втягиваем в это дело Фэлкона только потому, что он чем-то досадил Грэнвиллу, а ведь это слишком большой риск. И еще — нам следовало бы предвидеть, что его приятель, этот молодой человек, как его там...

— Бернстайн.

— Да, Бернстайн. Так вот, нам следовало предусмотреть, что он может покончить с собой после того, как наши люди влезут в его программу. Ведь она была для него всем.

— Ну как это можно было предвидеть? Просто несчастный случай. Нежелательный побочный эффект, так сказать.

— Побочный эффект? Господь с вами, Резерфорд, что вы такое говорите? Неужели полагаете, что его семья тоже сочтет это нежелательным побочным эффектом? Сначала Уэст, затем Джереми Кейс, теперь вот Бернстайн. На это мы не подписывались. И когда же, по-вашему, закончится вся эта вакханалия? Вам не кажется, что ситуация выходит из-под контроля?

— Ни в коей мере. Иногда приходится делать работу, кажущуюся грязной. Порой приходится жертвовать людьми. Это часть сделки. Все под контролем.

— А что, если бы Бернстайн убил Фэлкона в ходе этого маленького сражения?

— Мы нашли бы ему замену. Если верить Борману, у нас есть в запасе и другие люди, готовые придать нашему проекту законную форму.

— Ну так и надо было с самого начала использовать вместо Фэлкона кого-нибудь другого. А уж там мы нашли бы способ ублажить Грэнвилла. И вообще никогда не стоит соединять бизнес с личными переживаниями. Что-то неспокойно мне. Слишком много поставлено на карту. И слишком много шансов промахнуться.

— Все будет в порядке.

— Что там с этой дамой — любовницей Фэлкона? Она может стать помехой?

— Нет. Это просто интрижка. Поверьте, он вполне готов к делу.

— Насколько я понимаю, Картер Филипелли весьма нервно реагировал на замечания Уэнделла.

— Вы правы. Настолько нервно, что даже попытался оказать на рынок давление, не заручившись согласием других членов КОР.

— Безумие какое-то. Это не по правилам. Филипелли уж точно вышел из-под контроля.

— Опять-таки верно, а кроме него — президент и министр финансов.

— Полагаю, Филипелли наш замысел не понравится.

— Смело можете ставить на это.

— А как вам удалось выяснить, что Филипелли действует на свой страх и риск?

— А сами-то вы не знаете?

— А что я должен знать?

— У Филипелли работает сын Чеймберса.

— Похоже, у нас везде есть свои уши, а, Билл?

— Ну а как же, Тернер?

— Фэлкон?

— Я.

— Это Фил Барксдейл, вице-председатель Южного Национального.

— Слушаю вас.

— Прошу зайти ко мне, и, по возможности, быстрее.

— А могу я поинтересоваться, что за срочность?

— Объясню при встрече. На тот случай, если вам это еще неизвестно, мой кабинет на двадцать седьмом этаже. Да, кстати, никому не говорите, что идете ко мне. Включая вашу секретаршу.

Фэлкон повесил трубку. «Если вам это еще неизвестно». Вот засранец. И что вообще все это значит? Неужели разнюхали, что он по всей стране рассылает анкеты и Барксдейл вызывает его, поскольку Южному Национальному это не нравится? Но почему именно он? За первые несколько недель работы в банке Фэлкон даже издали не видел ни Барксдейла, ни председателя правления Уоллеса Бормана. Так почему же именно Барксдейл звонит ему? В принципе, это должен был бы быть какой-нибудь болван из отдела кадров или, как они сейчас любят именовать себя, «представитель работодателя». Фэлкону вдруг стало любопытно. Он быстро направился к лифтам.

Барксдейл встретил Фэлкона у дверей своего огромного кабинета. Это был высокий, ростом шесть футов четыре дюйма, мужчина, с лысеющей макушкой, седыми волосами, почти прикрывающими большие уши, и темными густыми бровями, нависающими над печальными карими глазами.

— Привет, Фэлкон! — Голос у Барксдейла был глубокий и мелодичный. Фэлкону вспомнился диск-жокей, в дискотеку которого он хаживал в свои отроческие годы в Филадельфии. Голос звучал дружелюбно, чему не соответствовало выражение лица. Пожимая руку, Барксдейл даже не улыбнулся.

— Доброе утро. — Ладони Фэлкона маленькими не назовешь, но они утонули в лапищах Барксдейла.