Дэвид Моррелл - Тотем. Проклятый

Аккум почувствовал, как кустарник вцепился в брюки, когда он шагнул вперед, наклонившись, чтобы пройти под низко нависшей веткой дерева, и вскоре попал в настоящие заросли. Земля уходила под уклон, трава была высокой, а ползучие плети обвивались вокруг ног. Все вокруг нависало, создавало ощущение кокона, темного и влажного. Внезапно деревья разошлись и открыли вид на сухое русло ручья. Берега были крутые, на дне лежал сухой песок и кое-где виднелся торчащий из него камень или отполированный кусок сухого дерева. На песке четко отпечатались следы различных животных. Проследив за одной такой цепочкой, Аккум заметил в десяти футах справа по берегу какое-то движение: бурундук, присев на задние лапки, наблюдал за ним, а затем стремглав кинулся в нору за древесным корнем. Затем зверек высунул любопытную мордочку и уставился помаргивая на пришедшего.

Еще раз взглянув на русло ручья, Аккум проглотил слюну и, выставив на всякий случай одну ногу далеко вперед, ступил на проседающую землю берега. Потом — осторожно — встал на песок. Он мягко поддавался под весом человека, и Аккуму очень не понравилось это ощущение, как и разорванная, наполовину в песке шина, видневшаяся в том месте, где ручей сворачивал вправо. Он легко поднялся на противоположный берег, шагнул в сторону от проседающей земли, аккуратно ступив на твердую почву, но тут же потерял равновесие и схватился за свисавший сверху корень. Однако это инстинктивное движение оказалось бесполезным, поэтому доктор резко выпустил шершавую змею, вскарабкался на коленках наверх, скатился чуток вниз, но вцепился в траву ногтями и удержался.

Встав, наконец, наверху, Аккум начал глубоко дышать и оглядываться. Взглянув на свои руки, он отряхнул колени и брюки внизу. Шум стал сильнее, источник его находился впереди, но не прямо, а чуть левее. Он двинулся на звук, сутулясь и подныривая под ветви, уклоняясь от кустов, и неожиданно оказался на открытом пространстве: солнце ударило в глаза, воздух словно очистился, а впереди были задние дворы и белая ограда, шедшая по всей длине виднеющихся на высоте домов.

Аккум хотел уже было перелезть через ограду, когда ему в голову пришла мысль получше. Чуть внизу и влево звук был слышен еще отчетливее. Он доносился из садика, находившегося через две лужайки. Пройдя вдоль ограды, врач наконец увидел то, что хотел: запутанную цепь, истерзанную и поцарапанную собачью будку, щепки на земле и кровавые пятна на траве. Ирландский сеттер. Он издавал такие звуки, что волосы на голове вставали дыбом. Не совсем рычание, не совсем лай. Много ниже, почти как человеческая речь, зарождающаяся глубоко в глотке и вылетающая длинными сухими звуками из пасти, прерываемая потугами на кашель, и снова медлительное горловое мычание. Аккум смотрел на окровавленные губы, пену, огромными комьями срывающуюся из пасти. Когда собака прекратила грызть цепь и вернулась к рваной ране на задней лапе, в которой белела кость, он впился пальцами в ограду и, взглянув на невыкошенную траву, едва подавил тошноту. Единственное сравнение, которое приходило ему в голову: это лицо зла. Он смотрел дьяволу в лицо. Позже Аккум вспомнил, что именно эти слова пришли тогда ему на ум. Он попытался было все взвесить и отвергнуть дикие чувства, возникшие в его душе, но прекрасно знал, что не произнесенные им слова выражают именно то, что он чувствовал в тот момент. Никогда раньше не видел Аккум столь открытого, зверского, безумного зла, и первым движением его было бежать отсюда, как можно скорее, выкинув ужасный образ из головы.

Вместо этого он ринулся вдоль ограды, пока не добрался до следующего садика, и перелез через нее. Охватив взглядом дворик, он обнаружил, что садик пуст. Аккум пробежал мимо небольшого пластикового почти высохшего бассейна, добрался до дорожки, ведшей к фронтону дома, откуда перескочил в сад соседнего дома, в котором заливалась еще более жутким лаем собака.

Если бы Аккум был действительно тем человеком, за которого всегда себя выдавал, он бы с большой степенью вероятности предположил бы, что должно произойти дальше, он обратил бы внимание на заросшую бурьяном лужайку, неподстриженные кусты и понял бы, что за человек тут хозяйничает. Но необходимо было действовать немедленно, поэтому он ни на что не обратил внимания. Схватившись рукой за шаткие перила, он взбежал по ступеням на крыльцо. Нажал на кнопку звонка, но доносившиеся из открытого окна вопли телевизора заглушили звуки. Сейчас он даже не слышал лая пса, поэтому нажал кнопку еще раз, вглядываясь через сеточную дверь в открытую деревянную, и в затемненную гостиную. Только через несколько секунд он сообразил, что звонок не работает. Он замолотил в дверь кулаками, пока телетолпа взрывалась от перевозбуждения. Аккум заорал: