Майнет Уолтерс - Темная комната

— Однако я бы не сказал, что им это удалось, когда произошло убийство Лэнди.

— Ну, тогда им пришлось трудновато. Надо было решать сразу несколько перекрестных проблем.

— Как это?

— Подозреваю, что дело происходило так. Она была уверена в том, что это отец убил Рассела, а он подумал, что это как раз ее рук дело. Если они оба потом узнали о существовании любовного романа, то поняли, что у каждого имелся мотив убить Рассела. По отдельности они проигрывали, а объединяясь — побеждали.

— А не кажется ли вам странным, что мисс Кингсли так ничего и не рассказала полиции? Ведь она, в конце концов, хотела, чтобы убийца ее мужа был наказан, да и к тому же до сих пор не слишком хорошего мнения о собственном отце.

— Это ты так решил, да?

— Ну, как-то не слишком положительно она о нем отзывается. Что-то я не почувствовал в ней дочерней любви и привязанности.

Чивер только улыбнулся, предпочитая держать свои мысли при себе.

— Итак, вы не собираетесь обвинять Адама Кингсли в убийстве Саймона, сэр?

Старший детектив закрыл глаза, подставляя лицо под теплые солнечные лучи:

— Мне показалось, что я неправильно вас понял, сержант. Вы что-то говорили про убийство?

— А разве вы не считаете, что… — Сержант запнулся.

— Что-что?

— Ничего особенного, сэр. Неважно.

Клиника Найтингейл, Солсбери.

12 часов 45 минут дня.

Мэтью Корнелл разлегся на скамейке в больничном саду. Открыв глаза, он увидел над собой внимательные глаза Алана Протероу:

— Привет, док. — Он прищурился от солнечных лучей, свесил ноги и, принимая сидячее положение, закурил.

Алан устроился рядом с ним.

— Приезжала полиция с какой-то дикой историей о том, что Саймон Харрис совершил самоубийство, — как бы между прочим заметил он. — Похоже, они рассчитывали на то, что Джинкс назовет имя своего отца, чтобы они смогли разделаться с ним раз и навсегда. — Он осмотрелся по сторонам. — Однако ей удалось убедить их в том, что она ничего не помнила до вчерашнего дня. А это означает, что ни она, ни кто-либо из ее друзей не могли ничего рассказать самому Адаму Кингсли.

Мэтью смотрел вперед:

— А зачем вы все это мне рассказываете?

— Из-за того, что я знаю, как вы любите все узнавать первым.

Молодой человек повернулся к доктору и ухмыльнулся:

— И, кроме того, как истинный экзистенциалист, вы хотите быть уверенным, что я действую добропорядочно. Угадал?

— Я бы сам лучше не смог выразиться, Мэтью.

— Ну что ж, я считаю, что честность и добропорядочность должна соответствовать справедливости. — Он повертел сигарету между пальцами. — Вы никогда не думали над тем, что бы потребовали жертвы убийц, если бы могли высказаться? Как самое малое, они настояли бы на том, чтобы их услышали так же, как их убийц.

— Между справедливостью и отмщением существует разница, Мэтью.

— Неужели? Единственное отличие состоит в том, как я это понимаю, что справедливость очень дорого обходится. Если бы это было не так, мой отец не мог бы себе позволить лечить меня в этой клинике.

Уже через полчаса Алан стоял рядом с Джинкс у эркера в ее палате, наблюдая, как высокий крепко сложенный мужчина в безупречном дорогом костюме поднимается с заднего сиденья «роллс-ройса» и не спеша выходит из машины.

— Это ваш отец?

— Да.

— Вы так и не объяснили мне, почему предпочитаете называть его просто Адамом.

— А почему вы думаете, что здесь должно существовать какое-то объяснение?

Доктор улыбнулся:

— Я же вижу выражение вашего лица, когда речь заходит об этом.

Джинкс проводила отца взглядом, когда он завернул за угол здания, подходя к главным дверям корпуса:

— Мне хотелось наказать его. Поэтому я поступила так же, как поступил сам Господь, и прокляла Адама за то, что он позволил своей жене соблазнить его. — Она повернулась к Алану. — Мне тогда было всего семь лет, и с тех пор я называю его только «Адам».

— Вы ревновали его к Бетти?

— Конечно. Я не собиралась делить отца ни с кем. Я просто обожала его.

Алан понимающе кивнул:

— Несмотря ни на что, у меня есть подозрения, что вы продолжаете относиться к нему точно так же до сих пор.

— Нет, — нахмурилась Джинкс. — Детское обожание давно прошло. Но я продолжаю восхищаться им. Он многого добивается, в то время как большинство все же остается ни с чем.

— Ну, а теперь, я полагаю, вы сознаете тот факт, что первый шаг все-таки сделал он, — как бы между прочим заметил Протероу. — Надеюсь, вы не будете слишком жестоки к нему и подтвердите благородство своего характера?