Майнет Уолтерс - Темная комната

Взаимоотношения убитой пары окутаны тайной

Сегодня днем полицией Гемпшира было установлено, что убитые Лео Уолладер и Мег Харрис держали в тайне от родителей свои отношения, длившиеся одиннадцать лет. «Пока остается неясным, — сказал ведущий расследование старший детектив Чивер, — зачем молодым людям понадобилось скрывать свои чувства. Мы надеемся, что после официального опубликования некоторых фотографий очевидцы смогут пролить свет на эту тайну».

Еще одна тайна окружает состояние Лео Уолладера, которое было оценено в сумму свыше миллиона фунтов. «Он постоянно говорил всем друзьям и родственникам, что полностью разорен, — продолжает старший детектив Чивер, — поэтому, естественно, его родные и близкие были весьма удивлены, узнав об истинном финансовом положении мистера Уолладера».

Отец Лео, сэр Энтони Уолладер, который только вчера обвинял полицию Гемпшира в бездействии, отказался прокомментировать положение дел, касающееся состояния своего сына. «Мы с женой слишком расстроены, чтобы разговаривать на подобные темы», — коротко ответил он на вопрос журналиста. При отсутствии завещания все состояние Лео переходит его родителям, как ближайшим родственникам. Таким образом, сэр Энтони по закону получает весьма существенную прибавку к своим финансам.

Старший детектив Чивер выразил свое сожаление о том, что полиция Гемпшира была незаслуженно обвинена в бездействии. «Мы работаем в полную силу, чтобы найти убийцу Лео и Мег, — заявил он журналистам, — но подобные дела расследовать непросто. А длительные отношения между убитыми еще более усложняют задачу, так как сейчас могут вскрыться новые обстоятельства дела. В настоящее время для нас очень важно узнать, почему Лео и Мег так долго держали в тайне свои взаимоотношения».

Старший детектив также заметил, что обе семьи, разумеется, все это время находились под давлением, и выразил свое сожаление по поводу возможного недостаточного внимания к ним со стороны сотрудников полиции. «Мы полагаем, — признал он, — что обе семьи поняли то, как мы стараемся работать на их благо. Это не всегда заметно на первый взгляд, но мы надеемся, что в дальнейшем между нами больше не возникнет подобных недопониманий».

28 июня, вторник.

Клиника Найтингейл, Солсбери.

12 часов 50 минут дня.

Алан Протероу вытер ослабевшей рукой лицо, с заметным усилием поднялся из кресла и подошел к окну, ощущая тревогу. Мог ли он сейчас, положа руку на сердце, сказать, что поверил в рассказ Джинкс? Ведь все, что, как она утверждала, вспоминает, могло показаться граничащим с фантастикой, поскольку в живых не осталось никого, кто мог бы подтвердить или опровергнуть ее слова. Трое людей, знавших ее лучше остальных, были мертвы. И все трое были близко связаны именно с этой женщиной. Логика говорила за то, что Джинкс должна была знать кое-что об их смерти. Кроме того, что-то было известно и ее отцу, иначе зачем бы ему потребовалось помещать дочь в такую клинику, да еще и следить за тем, как проходит выздоровление. Казалось, Адам не меньше самой Джинкс был заинтересован в том, чтобы некоторые события прошлого так никогда и не воскресли в памяти этой женщины.

— Мне не слишком верится в это, — произнес врач, не поворачиваясь к Джинкс лицом. — Всего пару дней назад вы рассказывали о Расселе как о человеке крайне ревнивом. Вы еще сказали, что брак буквально душил вас. Теперь же вы утверждаете, что у него был роман с вашей лучшей подругой. По-моему, это не стыкуется с вашими прежними описаниями этого человека.

— Рассел верил в двойственность, существующую в жизни, — резонно заметила Джинкс. — Если он мог со спокойной совестью обманывать таможню, почему вы считаете, что он не мог так же изменять и собственной жене?

— Это вряд ли можно назвать ответом. Если человек буквально одержим одной женщиной, он не будет флиртовать с другими. По-моему, одно исключает другое.

— Все зависит от того, что вы подразумеваете под словом «одержим». Рассел больше всего был одержим самим собой, даже больше, чем мною. Я была для него чем-то вроде редкого произведения искусства, которым он мог похвастаться перед своими пожилыми приятелями. Этакая невеста-дитя, которая обожала его настолько, что пожертвовала и славой, и состоянием только ради того, чтобы стать его женой. Мег была сокровищем другого рода. Она могла доказать ему, что он все еще в силе, как мужчина, и остается привлекательным несмотря на свой возраст. И все же мы обе представляли для него не большую ценность, чем его обожаемые картины. Ему нравилось обладать вещами.