Генри Слезар: Сердце Сэма

Улицы деловой части города пустели, и такси доехало вдвое быстрее.

Здание было закрыто, и Сэму пришлось постучать в стеклянные панели двери, чтобы привлечь внимание служащего, который уже начинал мыть грязный мраморный пол.

Он ворчал, когда открывал дверь, и продолжал ворчать, когда включал лифт.

Двери лифта раздвинулись на четвертом этаже, и Сэм вышел из кабины. Направлявшийся к лифту человек остановился, увидев Сэма. Он был одет в нескладный, потрепанный пиджак, руки засунуты в карманы.

— Вниз? — спросил лифтер.

Рот человека дернулся; он ринулся мимо лифта к двери с надписью «Выход».

— Что это с ним?

— Странно себя ведет, — сказал Сэм. — Вы его знаете?

— В этом здании он не работает, это точно. Может быть, мне лучше спуститься и посмотреть.

Сэм кивнул, и, когда лифт стал спускаться, пошел по коридору, ожидая услышать звуки разговора из кабинета Айверсона. Но там было тихо. Дверь с табличкой «Айверсон Пластик» была приоткрыта, и он вошел не постучавшись. Во внешних кабинетах кое-где еще горел свет, и беспорядок на столах свидетельствовал о торопливом уходе сотрудников. Но тишина была странной, и Сэму она не понравилась. Обычно, если Джой Айверсон был на месте, особенно тихо не бывало.

Он толкнул вращающуюся дверь, которая вела внутрь, и пошел по коридору к угловому кабинету.

— Джой? Ты здесь, Джой?

Он вошел в дверь, и первое, что ему бросилось в глаза, это венецианская штора, свисавшая с окна под необычным углом. Потом он увидел стол Айверсона и пустое вращающееся кресло. Он перевел взгляд со стола на пол и увидел ноги. Ботинки были не чищены.

В одно-единственное мгновение он выстроил версию, он представил себе открывающиеся возможности, вспомнил свои страхи, свои сомнения в надежности желудочка своего сердца и с откровенной радостью пришел к выводу, что Айверсон мертв. Но когда он наклонился, чтобы внимательно всмотреться в неподвижного мужчину, то услышал, как легкие судорожно проталкивают воздух через горло, и понял, что Айверсон еще будет жить достаточно долго, чтобы успеть в воплях излить свою ярость по поводу совершенного на него нападения.

Сэм огляделся. В углу кабинета Айверсона находился вделанный в стену черный сейф, и его дверца была открыта. Айверсон всегда держал при себе слишком много мелких денег и теперь за это поплатился. Человек, который выдал себя за конкурента Сэма Виктора, тот, который промчался мимо него в холле, воспользовался этим.

Сэм вышел из кабинета, размышляя, не позвать ли на помощь, и будучи совершенно безразличным к состоянию Айверсона. Он заслужил это, мерзавец, он заслужил даже худшего.

За вращающейся дверью появился лифтер с недоуменным выражением лица.

— Не мог найти этого типа: должно быть, выскочил из здания. Мистер Айверсон о'кей?

— Нет, — сурово сказал Сэм. — Тут было совершено ограбление. Вызовите-ка полицию.

Лифтер моргнул и судорожно сглотнул.

— Идите же, — сказал Сэм. — Вызовите полицию.

— Да, сэр.

Лифтер повернулся и ушел.

Сэм медленно вернулся в кабинет Айверсона, в висках пульсировала кровь.

У него возникла идея, столь ужасная и пугающая (и столь прекрасная, желанная), что усиленная работа мысли вызывала почти невыносимую боль. Она зародилась в тот момент, когда он увидел, со смешанным чувством сомнения и надежды, неподвижную фигуру Айверсона, когда он почувствовал прилив радости при мысли о смерти Айверсона. Потеря была бы небольшой. Мир будет прекрасно вращаться и без Айверсона. Заказ на расчеты через более цивилизованных наследников Джоя Айверсона останется за компанией Сэма Виктора. И оскорбления больше не будут отравлять ему жизнь. Он бы несомненно многое выиграл, если бы вор проделал свою работу более тщательно.

— Hp разве уже поздно? Разве не осталось времени для… тщательности? И без риска?

Он вошел в комнату.

— Ты знаешь, что я о тебе думаю, ты, мерзавец, — прошептал он неподвижной фигуре. — Вот что я о тебе думаю.

Он поднял тяжелый дипломат на письменный стол. Открыл его и вынул коробку с амуницией. Отодвинул крышку и достал одну блестящую пулю. Потом выдернул пистолет из кобуры и зарядил его.

Его рука дрожала, когда он сомкнул пальцы вокруг ствола пистолета, и палец на спусковом крючке как будто застыл в неподвижности. Какой-то момент ему казалось, что он ни за что не сможет совершить этот хладнокровный акт. Потом он подумал об олене, которого много лет назад убил в Мэне, прекрасное, длинноногое, гордое животное, заслужившее такую судьбу в значительно меньшей степени, чем Джой Айверсон, и эта мысль придала ему как раз столько решимости, сколько было необходимо, чтобы чуть-чуть сдвинуть палец.