Лев Пучков - Профессия – киллер

Затем концепция предписывает… А впрочем, довольно.

Остановлюсь на борьбе со страхом перед насильственной смертью и болью. Эти страхи — самые сильные, базовые, можно сказать. Они во многом предполагают модель поведения субъекта в той или иной ситуации.

Основополагающее требование концепции предписывает всегда быть готовым к самому худшему и не делать из этого трагедии. А в принципе просто ежедневно анализировать ситуации, которые могут с тобой произойти, проигрывать их в самых разнообразных вариантах, предполагая самые наихудшие исходы.

Например, спишь дома в уютной постели в кромешной тьме и вдруг просыпаешься среди ночи от непонятно чего и вздрагиваешь от каждого звука, пытаясь определить его природу. Такое иногда бывает.

А ты представь себе, что в комнату через форточку проник мерзкий убийца с автоматом и в упор тебя расстреливает… Причем представь это в красках, напряги воображение, так чтобы сердце екнуло, адреналин в кровь поступил… Пули вонзаются в твое тело, оставляя ужасные раны, фонтанирует кровь. А?

Или идешь по улице возле какой-нибудь стройки, а в это время с работающей пилорамы срывается вращающийся диск и по прихотливой случайности тебе на ходу отрезает голову. Опять кровь, лохмотья кожи, мясо… Опять сердечко — ек, адреналин…

И так далее до бесконечности. Поначалу неприятно. Но потом привыкаешь и относишься к таким вещам философски.

Однако не поймите превратно. Концепция предполагает проработку всех кошмарных ситуаций с разными исходами, и большая часть из них зависит от того, как ловко вы обуздаете создавшееся положение. Типа видеоигры: отстрелялся — фанфары и второй уровень, нет — траурный марш и дубль первый.

В итоге должно получиться, что тебя никакая экстремальная ситуация врасплох не застанет, и потихоньку начинает пропадать изначальный страх перед болью как предвестником смерти и самой смертью.

Я горячий поклонник этой концепции, можно сказать, адепт, хотя поначалу над ней смеялся — слишком уж просто все. Лучшие умы человечества бились над проблемой смертного страха и продолжают биться, а тут на тебе. Играй в кошмарики и победишь! Однако, следуя советам своего приятеля, я со временем убедился, что концепция очень действенна и здорово помогает в жизни. Вот так.

В общем, всем она хороша, если не брать во внимание тот факт, что не так давно ее создатель «зажмурился», в ночь на Ивана Купалу, когда его сынишка, вредный шалопай двенадцати лет, который понятия не имел о папочкином учении, показал в окно родительской спальни тыкву со свечами внутри и пару раз рыкнул.

Мамаша, жена создателя концепции, истошно завопила и бросилась на улицу, чтобы надрать задницу негоднику. А папашка скоропостижно скончался от разрыва сердца.

Я, однако, оказался не совсем хорошим учеником, потому что, сидя в сквере на лавке в ожидании Дона, едва не вскрикнул от неожиданности, когда мне в затылок уперлось что-то твердое и кто-то тихо сказал:

— Шшшш… не делай резких движений. Пистолет с глушителем, так что будет только «пук», и все. Вставай и спокойно топай к выходу. Не оборачивайся. Если ты меня увидишь, я должен буду тебя убрать. Ну, давай — раз, два…

Когда меня здорово напугают, я почему-то начинаю очень быстро соображать. Возможно, это качество выработалось благодаря моей прежней деятельности: как-никак я прослужил шесть лет в спецназе, и при этом мне удалось скрыть от всех, что я безнадежный трус. А пугали там так часто, что, поверьте на слово, иногда это просто надоедало — сидеть и часами трястись.

Мы двигались по аллее к выходу из сквера. Точнее, не к выходу — его как такового просто не было. Просто аллея упиралась в ограду из декоративного кустарника высотой метр с чем-то. Проход через этот кустарник вел прямиком на проезжую часть безлюдной улочки.

Мы уже приближались к этому проходу. Через десяток шагов я смог разглядеть черную крышу какой-то нерусской машины, видневшуюся из-за кустарника.

Так. Убивать меня не собираются — по крайней мере сейчас. Иначе зачем машина и приказ не поворачиваться и не смотреть? Могли бы с успехом шлепнуть прямо на скамейке — пистолет с глушителем, и выстрел из него прозвучал бы не громче, чем хлопок пробки от шампанского. Хотя сомневаюсь, чтобы в этом сквере кто-то пил шампанское.

Как он, однако, собирается скрывать свое лицо от меня при движении в автомобиле? Там наверняка есть зеркало. Кроме того, я буду садиться в салон. На меня, по всей видимости, захотят нацепить наручники, а при этом они должны будут крутить меня из стороны в сторону. Потом я буду выходить из машины… Хм, а вот это не обязательно. Меня могут выкинуть на ходу, предварительно проломив голову чем-нибудь тяжелым или еще как-нибудь лишив жизни — придушив леской или платком…