Скотт Сиглер - Ночная жажда

Одно чрево, негодяй .

Волна сдержанной ненависти мгновенно переросла в ослепительную ярость. Брайан встал, широко расставив ноги и покачиваясь на неровной, местами продавленной металлической крыше. Затем сунул руку в плечевую кобуру, вытащил пистолет и направил его дуло прямо между глаз подростка.

Обугленная рука поднялась, как будто плоть и кости могли преградить путь свинцовой пуле.

– Ах ты, негодяй! – сказал Брайан. – Сейчас я прикончу тебя.

Раненый едва смог произнести несколько слов:

– Пожалуйста, не нужно!

У него почти не осталось сил бороться за жизнь.

Брайан щелчком снял оружие с предохранителя.

– Да здравствует король, недоносок!

Глаза мальчика расширились от ужаса.

– Так говорил дьявол…

Клаузер наклонился над ним и уткнул дуло пистолета в лоб мальчика. Несчастный зажмурился от страха.

– Брайан! Положи немедленно!

Голос Пукки. Крик Пукки. Брайан заморгал, потом посмотрел вниз, на тротуар. Пукки… Стоит, тяжело дыша… размахивает руками… вытаскивает пистолет… его ноги… он расставил их, как во время стрельбы…

Какого черта мой напарник в меня целится?

– Брось пистолет , Брайан! Брось немедленно, или, клянусь, я сейчас выбью из тебя твои поганые мозги!

Гнев Клаузера сразу испарился в прохладный вечерний воздух. Он понял, что что-то держит в руках. Посмотрев, увидел собственный пистолет, прижатый ко лбу тяжело раненного подростка…

Брайан поставил оружие на предохранитель, потом медленно сунул его в плечевую кобуру. Дуло пистолета оставило на обожженном, покрытом волдырями лбу мальчика круглую красную отметину. Остатки сил, казалось, покинули его тело. Мальчик шумно выдохнул, и глаза его закрылись.

Он больше не шевелился.

Пукки с трудом взобрался на теперь уже переполненную крышу автофургона. Кровотечение из живота мальчика прекратилось.

Пукки схватил мальчика за запястье, нащупывая пульс.

– Ни черта нет, дьявольщина … – Он взглянул на Брайана. – Что это ты, черт побери, тут делал , приятель?

Брайан не ответил.

Пукки снова повернулся к мальчику. Приложив ладонь правой руки к груди, он начал непрямой массаж сердца. Клаузер бросил взгляд на другую сторону Джири-стрит. В освещенных окнах домов замелькали силуэты людей. Многие уже выглядывали на улицу.

Продолжая массаж, Пукки сердито посмотрел на Брайана:

– Ты что, собирался его убить?

Тот моргнул несколько раз, пытаясь собраться с мыслями, потом слова Пукки наконец дошли до него, и он растерянно произнес:

– Нет… Он упал, был весь в огне… я потушил огонь… Нет, я не прикасался к нему!

Пукки продолжал давить на грудную клетку подростка.

– Не трогал, только почему-то приставил к его лбу свой гребаный пистолет , не так ли? Я ведь все видел. Я видел, как ты ловко заскочил на этот фургон. Здесь ведь не меньше восьми футов, приятель! Как это, черт возьми, тебе удалось?

О чем он говорит? Брайан не мог такого сделать. Да и никто не смог бы…

Его снова охватила лихорадка; стало еще жарче, чем прежде, как будто болезнь пришла в ярость от того, что на нее не обращают внимания, и теперь готовилась отомстить. Боль охватила все суставы и мышцы. Лицо сделалось влажным и липким. Брайан потрогал лоб, потом взглянул на свои пальцы: они были в крови.

Пукки продолжал качать, ритмично нажимая на грудь мальчика. На несколько мгновений он прервал движения, пощупав пульс на шее раненого.

Брайан ждал, надеясь, что Пукки хоть что-то там нащупает, но тот раздраженно покачал головой:

– По-прежнему никакого пульса.

Он продолжил непрямой массаж сердца.

Звук сирен неумолимо приближался. Ждать оставалось совсем недолго. Брайан наблюдал, как Пукки пытается спасти мальчика. Возможно, это все еще происходило во сне. Возможно, если бы Брайан оказал первую помощь сразу же, вместо того чтобы приставлять к нему пистолет, мальчик все еще был бы жив…

– Брайан, слезай с фургона, – скомандовал Пукки.

Темноту ночи разрезали лучи красно-синих мигалок. Патрульные машины повернули на Джири-стрит. Клаузер еще раз взглянул на мальчика: страшно обожженное тело, разбившееся после падения с высоты четырех этажей… А если бы ему не приснился этот подросток? Весь этот гнев, вся ненависть … как он мог испытывать такое к человеку, которого никогда в жизни не видел?

– Брайан!

Крик Пукки прервал его размышления.

– Спускайся, – сказал напарник. – Я здесь сам разберусь. Никому ни слова. Говорить буду я, понял?