Алексей Шведов: Голова-гнездо

— Ещё одна соседка.

— Врёшь же!

— Ну две соседки! — Марина взъерошила ему волосы и уселась на свою табуретку. — Три соседки! Четыре! Пять!

Русаков подозрительно осмотрел её с головы до ног и хмыкнул. У Юрия возникло сразу несколько вопросительных и повествовательных мыслей:

1) Почему это Марина такая довольная?

2) Русаков был прав, говоря, что они с Мариной ругались лишь в шутку. Сейчас они оба ведут себя так, как будто ничего не произошло.

3) Кто приходил?

4) Не врёт ли Русаков насчёт рубашки?

5) Меня начинает тошнить.

— Меня, кажется, сейчас вы–ырвет! — сдавленно выкрикнул он и, вскочив, заметался по кухне.

— В раковину! В раковину! — закричала Марина. — Только не на пол, блин!

Юрий закивал и поспешно склонился над раковиной. Его тут же начало рвать. Снова вернулись фрагменты сна, где он тоже блевал, но только, вроде бы, в унитаз…

Но кто же всё–таки убил Сашу Лаховского?

Закончив блевать, Юрий прополоскал рот и лишь потом повернулся к Марине с Русаковым. Те молча пялились на него: санитар — с нездоровым интересом, девушка — с брезгливостью. Вытерев губы, Юрий прокашлялся и сказал:

— Я не виноват, честное слово! Просто у меня сотрясение, кажется…

— Да не кажется, — произнёс Русаков, — а точно. Я в больнице работаю, симптомы знаю. Тем более у тебя, вдобавок, и осложнения, если у тебя слуховые глюки были.

О том, что у него были не только слуховые, но и зрительные галлюцинации, Юрий благоразумно умолчал. Ему было крайне неудобно: пришёл, понимаете, следователь, всадил пулю в потолок, получил два сотрясения, набил шишку невинному человеку, заблевал всю раковину… А ведь за пулю ещё и отвечать придётся. Ну и денёк…

— Шесть часов уже, оказывается! — сказал Русаков, посмотрев на часы. — Скоро у меня смена заканчивается.

— А мне, наоборот, на работу через полтора часа, — вздохнула Марина. — И знаете, ребята, я ещё и поесть хочу. Меня Терехин этот разбудил, я даже пожрать не успела.

— Терехин? — удивился Юрий, чувствуя удивительную ясность мысли. — Он что, был здесь?

— Да я же вроде тебе об этом говорила уже.

— А чего ему было нужно? — хоть убей, но следователь никак не мог вспомнить, чтобы Марина говорила ему о визите к ней Терехина. Русаков прокашлялся, затем потёр свою шишку.

— То же, что и мне, — произнёс он наконец. — Я посылал его, чтобы он разыскал одну вещь.

— Что за вещь?

Вытянув ноги, санитар прошипел:

— Вот не хотел я всего этого говорить, но, видно, придётся. Но только учти… как там тебя… хм, Юра, к убийству я не имею никакого отношения. И если бы я знал, кто это сделал, я бы тебе сказал.

— А он не мог забрать книжку? — вдруг спросила Марина.

— Тот, кто убил? — нахмурился Русаков. — Ну мог, наверное. Если у твоего братца хватило ума потащиться с ней на кладбище.

Юрий начал кое–что понимать.

— Пропала какая–то книжка?

— Ну д-да! — нехотя произнёс Русаков и, сняв очки, принялся протирать их подолом рубашки. Без них он выглядел каким–то беззащитным. — Записная, толстая, красного цвета. Ничего существенного, как бы, но… Слушай, а она не у вас случайно?!

Юрий помотал головой. В карманах трупа не было найдено ничего, иначе он бы знал об этом. Ничего, кроме ключа от квартиры.

— А что в этой книжке?

— Ну… скажем, я не хотел бы, чтобы это попало в руки милиции. В ваши руки. Там, конечно, ничего такого не было, но всё равно…

— Это касалось больницы?

Русаков кивнул.

— Угу, — задумчиво пробормотал Юрий, прислоняясь к плите. — А что он делал в тот день… вечер… на кладбище, ты не знаешь?

— Понятия не имею. Абсолютно. Для самого загадка.

— А я, кажется, знаю! — сказала Марина тихо. — Кажется, я только сейчас поняла.

— Ты о чём? — удивился Русаков.

— Это я убила Сашу. Я, ты — мы оба убили его.

— Можешь не спешить нас арестовывать! — обратился санитар к Юрию. — Она бредит. Эй, Мариша, ты чего?

Марина вдруг заплакала, а в дверь опять кто–то позвонил. Застонав, девушка заматерилась и пошла открывать, громко топая.

Когда она вышла, Юрия осенило, что он забыл выяснить у Русакова самое главное — насчёт той педерастии в больнице, о которой говорила его супруга. Может, он, конечно, ей и врал, но проверить всё же не мешало.

— И вот ещё что, — сказал он. — Не знаю, как ты к этому отнесёшься, но мне известно, чем вы занимались в больнице.

Русаков неожиданно весь как–то обмяк, попытался что–то сказать, затем махнул рукой.