Приготовила себе крепкий кофе, накапала в чашку немного коньяку. Достала шоколад, отрезала кусок сыра. Расположившись на любимом месте, в широкой оконной нише, задумалась. Знакомые предметы, интерьер плавно растворились. Набирая высоту, она уже летит вверх по бледно-голубому мерцающему узкому тоннелю.
Мгновение. Бледно-голубой плавно сменил тёмно-фиолетовый.
Внезапно веет холодом. Озноб сковал тело, но ещё тепло, ноябрь. Валит мягкий рыхлый снег. Ни слякоти, ни холода. Картина быстро и пронзительно меняется. Вот уже дымится зима. Мороз пробирает до самых костей. Холодный, колючий ветер царапает лицо. Она уже не чувствует щёк. Лицо белеет, на голой коже рук — волдыри от мороза. Она в том самом месте… Где всё началось. Лунный свет мягко падает на бескрайнюю, белую равнину. Сливаясь с ночным небом на горизонте, — творит границу, — резко делит всё на белое и чёрное…
Саломея открыла глаза, взглянула на руки, будто видела их впервые. Прикоснулась ко лбу. «Я права. — Подумала. — К сожалению. — Уверенность созрела. — Надо ехать! Непременно! Начинать оттуда!».
Перед ней чашка остывшего кофе. Вдруг, что-то тёплое упёрлось в бок. Погладила чёрную голову ньюфаундленда.
— Вон, оно как, ньюфа, складывается! Ввязалась твоя хозяйка, бог знает, во что! Теперь и море нам всем заказано, да и летний отдых! Наш отдых, — подпёрла рукой голову, облокотилась о столешницу, — вот и отдохнули всей семьёй…, — устало махнула и опустила руку.
— Чего и говорить? Как тебе? — продолжала, — вместо Испании, — Сибирь! — Блэкки лизнул ей руку. Услышала какой-то шорох в прихожей. Под кухонной аркой появился Вадим со свёртком. Блэкки подозрительно стал обнюхивать его.
— Муля! Какая Сибирь? Ты это о чём? Или мне послышалось?
— Во-первых, здравствуй, дорогой! — не обращая внимания на его руки. — Дюша, я хотела…
Муж чмокнул её в висок, развернул к себе. — Смотри, что у меня?
Саломея только сейчас заметила, — это был не свёрток, а плед. Из красно-зелёных квадратов вынырнула белая голова котёнка. Белый, пушистый. Один глаз голубой, другой — карий. Перс шиншилла!
— Откуда? — забыв обо всём, бросилась к нему. Осторожно погладила. Затем муж услышал неуместное: — А Блэкки?
Пёс в ответ тихонько заурчал. — Вот! Он согласен! — объявил Вадим. — Да? Мальчик?
— Откуда?
— «Откуда?» — передразнил, улыбаясь. — Забыла? У Марии Степановны кошка окатилась! Ну, помнишь? Ну, звонила же, три месяца назад! Шикарная такая! Перс шиншилла? Та, бедная с ног сбилась, устаёт с такой оравой. Утром на работу позвонила. Вот. Выбрала самого покладистого, как выразилась, — шустрый, но не гадливый!
— А Макс, Лина? Как там они?
— У Макса невеста в Штатах, а Лина — ничего слышать не хочет, вернётся сюда, на родину, как только защитится. Рассказала. Валерка, знаешь ли, даму сердца нашёл.
Саломея вскинула глаза.
— Да прекрати, Муля! Пора ему! — всё ещё улыбался Вадик. — Мужик один, да один, а дети, кстати, взрослые!
Саломея неожиданно почувствовала, — что-то, вроде ревности кольнуло внутри. Память ещё жила. Лучшая подруга, бывшая жена Валерия, погибла всего несколько лет назад. Эх, Маринка! Да — а! А жизнь-то, она продолжается.
Вслух произнесла: — И кто же она? Янки?
Вадиму послышалась лёгкая неприязнь.
— Да наша, русская. Во Франции познакомились. Правда, из семьи эмигрантов, почти первой волны. И знаешь, как звать? Не поверишь!
Саломея осторожно достала котёнка из пледа, прижала белый комочек к груди. Равнодушно: — И как же?
— Валерия!
— Валерка и Валерия! Ничего, прикольно!
— И от кого я это слышу! — усмехаясь, произнёс Вадим. — «Прикольно»! От кого? — Забрал котёнка, опустил на пол. — Сторонницы! Рьяной, причём, сторонницы! Можно сказать, бойца, за «чистоту русского языка»!
— Да ладно тебе! — Наблюдала за реакцией пса. Блэкки вытянул чёрный «кожаный» нос. Легонько ткнул им в пушистый бок гостя.
— Т — а-а — к! — держа руки в боки, по-прежнему, глядя на котёнка, протянула она. — Чем же тебя накормить? Кстати, Дюша! — не поворачивая к нему лица, сообщила, — я лечу в Сибирь!
— Не понял! Повтори, пожалуйста — Присев, отпил из её чашки. — Куда ты, родная, собралась? Ну-ка?
— В Сибирь, милый!
— Это касательно того дела? Ведь так?! Я правильно понял?
— Именно так!
— Не пущаю! — пытался неловко отшутиться.
— Считаешь, — подошла к раковине, вылила остатки кофе, быстро ополоснула чашку, — то, чем я занимаюсь…
— Думаю, ты ввязалась в опасное дело, чувствую! И ещё этот, твой вояж по местам «боевой славы маньяка»! Сама придумала? — резко встал.
Читать дальше