Майкл Бернс - Чума в раю (в сокращении)

В лагере беженцев страдавшая астмой мать Хазо была лишена необходимых ей лекарств. Она умерла от слишком сильного сухого жара пустыни. Его отец, когда-то крепкий, жизнерадостный мужчина, бывший в свое время одним из самых предприимчивых торговцев коврами в Мосуле, был расстрелян и брошен в братскую могилу. Двух старших братьев Хазо убил террорист-смертник, когда вскоре после американского вторжения они уехали искать работу в Багдаде.

Мрачный взгляд Хазо перебегал от изгибов Тигра к предместьям Мосула, где на площади более 1800 акров были разбросаны курганы и руины Древней Ниневии. Библия утверждала, что пророк Иона прибыл сюда, будучи выплюнутым из чрева огромного кита, чтобы принести жителям Ниневии Слово Божие. Но город был религиозным центром уже задолго до Ионы. Хазо достал фотографии, сделанные в пещере, и стал рассматривать женщину, которая была изображена на стене пещеры. Была ли она реальным человеком? Или это просто дань ассирийско-вавилонской богине Иштар, как предположил Карсаз?

Восьмиконечная звезда была мифологическим символом Иштар, а женщина, изображенная на стене пещеры, носила браслет с восьмилепестковой розеткой.

Вертолет опустил нос и начал снижаться.

Впереди Хазо заметил гору Маклуб, вздымающуюся на краю Ниневийской равнины. Но лишь когда вертолет завис над скалой из песчаника, стали проступать угловатые линии монастыря Мар-Маттай, который материализовался прямо на склоне горы. За современным фасадом, луковичный купол которого отмечал главный вход, находилась одна из самых старых в мире христианских часовен, построенная в 363 году нашей эры.

Халдейские монахи, жившие в стенах монастыря, объявили себя прямыми потомками вавилонян. Они были самыми первыми арабами, обращенными в христианство, и хранителями арамейского — «языка Христа». Они собрали здесь самую внушительную в мире коллекцию сирийских христианских манускриптов, а также древние рукописные книги, повествующие о туманном прошлом Месопотамии.

Никто не знал Древний Ирак лучше, чем они.

Поднимаясь по крутым ступеням к монастырю, Хазо вытащил из-под своей галабии распятие, сделанное из дерева оливы, чтобы его хорошо было видно на груди. Прежде чем он успел постучать в главную дверь, ее открыл чернобородый молодой монах в очках.

— Шлама иллах, — сказал монах и посмотрел на необычное зрелище — «блэк-хок» на автомобильной стоянке. Он бросил взгляд на распятие Хазо и сказал: — Чем я могу помочь тебе, брат?

Хазо представился:

— Я надеялся, что один из братьев мог бы помочь мне. У меня есть вот эти фотографии… — Он протянул ему пачку.

Монах взглянул на верхнюю фотографию, держа руки за спиной. Его губы сжались.

— Тебе нужно поговорить об этих вещах с монсеньором Ибрагимом. — И он пошел прочь, чеканя шаг.

Монах провел Хазо через современные коридоры главного здания к задней двери, которая выходила в просторный внутренний двор. Скромное каменное строение, в которое они затем вошли, было гораздо древнее — это и был первоначальный монастырь. Хазо заметил, что надписи, сверкавшие на его замысловатых фризах и мозаиках, были не на арабском; они были на языке, который считался мертвым — на арамейском.

Монах пошел дальше по лестнице, которая вела глубоко под неф. Подземная атмосфера сбивала с толку. Казалось, что его уводят в самое чрево горы. Беспокойство Хазо ослабло, когда впереди он увидел яркий свет, проникавший сквозь стеклянную дверь, зарешеченную стальными прутьями.

Монах остановился у двери и набрал код на пульте. Он провел Хазо в обширное помещение без окон, разделенное на проходы шкафами высотой от пола до потолка. Воздух был стерилен и сух. Из-за спины монаха за стеклянными панелями, Хазо видел корешки бесчисленных древних рукописей.

Пожилого настоятеля они нашли в недрах библиотеки. Одетый в черную рясу с капюшоном, он склонился над чертежной доской с установленной на ней лампой. Он водил лупой размером с блюдце над открытыми страницами старинного фолианта.

Монах что-то прошептал на ухо настоятелю. Пожилой человек оценивающе посмотрел на Хазо сквозь бифокальные очки и отослал монаха коротким кивком головы.

Хазо приблизился к столу и слегка поклонился:

— Благодарю, монсеньор Ибрагим. Меня попросили…

— Покажи фотографии, — требовательно сказал настоятель. Он протянул дрожащие, изуродованные артритом пальцы.

Хазо заметил, что, как только он опустил глаза на первую фотографию, складки в его бровях углубились.