Антония Таубе - Чижик-пыжик

На сельском кладбище, которое теперь считается городским, начали хоронить давно, ещё задолго до войны. Теперь же, при полнейшем попустительстве властей, кладбищенская земля использовалась не по назначению. А именно: строительная компания «Стройполомсервис», желая сэкономить на покупке земли, приобрела каким-то сомнительным способом огромный участок более дешёвой земли на окраине старого кладбища, где и выстроила в рекордно короткие сроки новый жилой дом. И сколько ни жаловались рядом живущие люди на засилье сомнительной стройки, сколько ни обивал пороги всевозможных инстанций сам священник, от Администрации так никаких ответных действий и не последовало. Ответы на все запросы сводились к одному: всё согласовано, всё в рамках законности! Вот и вышло так, что теперь вынужден был Иван Иванович с соседями наблюдать беспардонное захватывание села, кладбища и всех угодий воротилами бизнеса, а ещё – всеми силами отстаивать своё право на проживание в собственном доме! Да разве думал он когда-нибудь, что доживёт до такого?

К слову сказать, в народе название организации «Стройполомсервис» быстро и метко переименовали в «Стройполомконтора». Таким образом полновесное, солидное и многофункциональное наименование с завидной лёгкостью превратилось в пренебрежительное, презрительное и даже несколько шутовское прозвище! Вроде бы и небольшое произошло изменение в слове, а смысл получился, как видите, уже совсем другой!

По многолетней привычке Иван Иванович поставил самовар, – другого чаепития он не признавал, и не торопясь начал собирать себе поздний завтрак. В прежние-то годы, когда ещё работал машинистом на железной дороге, всегда в шесть часов завтракал, а теперь уж – что и говорить! Он привычно вытащил из старенького буфета и поставил на стол стакан в довоенном ещё красивом медном подстаканнике, на котором неглубоким чётким тиснением были изображены сцены охоты на лису. Со средней полки того же буфета извлёк сахарницу, расписанную скромными незабудками, и сразу, как обычно в такие моменты, вспомнил жену – эх, любила она эту сахарницу… А уж потом собрал и нехитрую еду, – несколько варёных картофелин и кусок солёного сала, вкусно пахнущего укропом и чесноком. Старик автоматически передвигался по кухне, поскольку все его движения были настолько отработаны за долгие годы жизни в этом доме, что, наверное, и с закрытыми глазами он не отклонился бы ни на миллиметр от маршрута «стол-буфет-стол».

Ноги и руки сами по себе делали знакомую работу, а голова Ивана Ивановича в это время вся была заполнена невесёлыми мыслями, которые постоянно крутились вокруг расширяющегося строительства. Ничего хорошего не ожидал старик от этой новостройки. Да где такое видано – дом на кладбище строить?! Совсем от жадности из ума выжили! Ох, не кончится добром всё это! Нельзя безнаказанно тревожить покой мёртвых без веской на то причины!

Его тяжкие раздумья прервал приход соседки, тоже пенсионерки, Людмилы Петровны Васечкиной. Они с Галиной, женой Ивана Ивановича, смолоду были закадычными подружками, д и мужа ее, Григория, Иван Иванович очень уважал, тот был человеком толковым и обстоятельным. Детей у Ивана и Галины не было, как-то вот не дал Бог им такого счастья, о чём они оба всегда горевали. Потом уж, конечно, свыклись, а уж в первые-то годы… Так что, когда не стало Галины, – Иван, Григорий и Людмила остались как три близких родственника, во всём по мере сил поддерживая друг друга. Короче говоря, эти трое стариков были верными и надёжными друзьями.

– Вот, Ванюша, пирог домашний принесла, – с порога затараторила шустрая бабулька, – с клюквой!

– Очень кстати ты, Люда, зашла! – обрадовался дед. Он заулыбался и даже глаза его довольно заблестели! – Клади его вот сюда, да и сама к столу присаживайся!

И как только пирог освободили от всех тряпиц, в которые он был заботливо закутан, по всему дому поплыл волнующий запах домашней выпечки.

– Видела? – спросил соседку Иван Иванович, выразительно кивнув на дверь, – Опять приходили эти хмыри!

– Видела, Ванюша, видела, вот и заторопилась к тебе! Никому они покоя не дают! Мой старик уж на что непробиваемый, да ты и сам знаешь, и то сильно нервничать стал. Давай, говорит, Людмила, продадим этот дом от греха подальше, купим себе другой и спокойно доживать будем. А я – ни в какую! Нет, говорю, Гриша, – нет, нет и ещё раз нет! Ну, никак не могу я на это согласиться! Не будет нам, говорю, счастья в другом месте! Здесь жизнь прожили, здесь дочь вырастили, здесь и доживать будем!