Татьяна Латукова - Ведьма в лесу. Ведьма 1.0

Все время, пока я позволяла Дионису тискать свою талию, он разглагольствовал о моей красоте. Вот не знай я, что ему моя красота до лампочки, пожалуй, приняла бы за чистую монету. Ну, или, хотя бы, попыталась принять: не каждый день тот, кто моделей на обложки выводит, комплименты моей форме носа расточает. Но истинное положение дел из головы не выкинешь, и я чувствовала себя полной дурой. Тупо улыбалась и томно закатывала глаза. Кажется, перестаралась, потому что Дионис, подводя меня обратно к столику, решил развить свою мысль перед Ариадной (ну перед кем же еще?):

– Посмотри, Ариадночка, как же Риточка похожа на покойную Машу. У нее такой же трагический разрез глаз, такая же аристократическая посадка головы. Ну, копия, лицо один в один. Ох, Маша, жаль не дожила ты на свою девочку полюбоваться.

Интонация Диониса выдавала, что он уже изрядно поднабрался.

Маша, то есть моя мама, была роковой брюнеткой с настоящими «черными очами» и шикарной косой до пояса. Я – обычная среднерусская девушка: глазки серенькие, волосики русые и жиденькие (оттого и собранные в прямой и, надо признаться, куцый хвост), никакой «фемме фатале» и в помине. Так что сходство с мамой – просто обалдеть.

К моему удивлению, Ариадна попыталась остановить пьяную болтовню:

– Пока тихо, не буди лихо, незачем базарить глупости во всю глотку.

Краем глаза я заметила, как поморщился отец. Бедный мой папа, он не выносит, когда обсуждают покойную мамочку, а тут мало того, что ее помянули всуе, так еще и со мной сравнили. Настоящий кошмар, я понимаю. Жаль, но бестактная реплика Диониса выльется мне в очередной ледниковый период в отношениях с отцом.

– Не лезь к Риточке. Похожа, не похожа – какая разница. Маша ушла, и душа ее упокоилась на небесах. Ни к чему покойницу на празднике поминать.

Ариадна явно хотела заткнуть рот Дионису. Но его несло дальше:

– Эх, какие девчонки выросли! А ведь еще буквально вчера малявками здесь бегали. Ариадна Сергеевна, а ваша-то девочка какова: такая взрослая и такая красавица!

Великая актриса сверкнула грозным взглядом, но ничего не случилось. Странно, я была уверена, что Дионис испепелится прямо на глазах у всех. Все же, если Ариадна тоже ведьма, то добрая.

Осинка реплик Диониса не слышала, занятая болтовней с неким чувственным красавчиком. Ей явно шампанское в голову ударило. Только этим можно было объяснить неожиданные выверты бедра и взмахи руками, как у подстреленной чайки. Видимо, она преисполнилась мысли о том, что красавчик клеит ее, как самую очаровательную даму дня. Чуть позже придется обоих просветить. Осинку – насчет расценок красавца, а самого альфонса – касательно истинного положения дел в ее кошельке. Осинка почувствовала мои грязные мыслишки, демонстративно показала мне язык и увела красавчика в другую комнату. Что ж, она проспорила мне очередной стольник, хотя еще два часа назад жарко уверяла меня, что уж сегодня то ни за что не будет жертвой мужского обаяния.

Вечер катился гладко. Своим чередом выступили циркачи, почти голые певички, трубачи и саксофонисты, а также артист разговорного жанра в неадекватном серебристо-золотом костюме, от блеска которого болели глаза. Но мне хотелось уйти. Прочь от толпы, от ее коллективных мыслишек, касающихся только еды и похоти.

Я уже договаривалась с таксистом, когда ко мне снова привязался Дионис. Он слегка стиснул меня в своих объятиях, потом отстранился и жарко зашептал в самое ухо:

– Риточка, приезжай ко мне. Сделаем потрясную серию. Ты и твоя мать – одно лицо, эпохи разные. Не думай, денег не возьму, выставку хочу сделать зимой, выставлю там всю подборку. Это будет сенсация!

– Да ну, дядя Денис, ты напьешься, приставать будешь.

– Когда я к тебе приставал? Нет, ты скажи? Я разве смею?

Вздохнув, я, думая, что вру, пообещала:

– Ладно, будет время – заскочу.

Спустя пару недель я действительно заскочила к Дионису. Не потому, что мне так уж хотелось позировать. Впервые после многих лет кто-то вдруг заговорил о маме, и я решила, что будет любопытно повыспрашивать Диониса о том, о сем.

Но Дионис был в творческом ударе. Поэтому он сразу начал громить шкафы в собственной студии, собирая барахло, которое, по его мнению, должно было что-то там символизировать. Старое-новое, мертвое-живое и тому подобное. В итоге он водрузил на меня черный парик под Мирей Матье и шляпу, увидев которую, любая красотка рококо скончалась бы от невыносимой зависти. Вместо платья мне пришлось облачиться в халат с множеством висящих лоскутов. По команде Диониса я то сидела на роскошном красном диване (снимок на этом диване для моделек Диониса – что-то вроде ордена «За заслуги перед фотографом», так что я собой возгордилась), то лежала на черно-белом ковре, то зависала над огромным подоконником.