Трясясь в старом автобусе, медленно перемещавшем меня к Кириллу, я размышляла о своих порывах. Зачем я украла личный архив Одоевского? Чтобы досадить стерве, числящейся его женой? Мадам всегда рвалась засунуть нос в его дела и наверняка будет исходить злобой от невозможности разыскать самые лакомые куски. Но неужели я настолько мелочна?
Или я хочу получить кучу бабла, потому что некоторые секреты Одоевского стоят больших денег? Что, правда, буду шантажировать почтенных отцов семейств связями с красивыми девушками?
Может, мне не терпится оказать помощь следствию и получить медаль за выкладывание всех неприглядных тайн Павла Васильевича?
Иногда я совершенно себя не понимаю.
Для того чтобы загубить день, начните его вместе с Гусеницей.
Неугомонная мама Кирилла твердо решила, что если уж сын выбрал себе в подружки столь неподходящую особу, как я, то она сделает все возможное, чтобы наставить меня на путь истинный. Честно говоря, меня впечатлило то, что Кирилл вообще смог донести до матери то, что наши с ним отношения – нечто серьезное. Не то, чтобы у меня был большой опыт в общении с мамами близких мне, но резкий переход от грубых определений вроде «шалава» к уменьшительному «Ритулечка» казался прямо-таки волшебным. До сих пор в отношении ко мне никто не демонстрировал такой гибкости.
О своем мирном отношении к этой перемене я быстро пожалела. Елена Афанасьевна поставила себе высокую цель, сверхзадачу для супермамы – приобщить меня к подлинной духовной жизни посредством обращения в православное христианство. С ее точки зрения вера заключалась сугубо в обрядовой стороне церковной жизни, поэтому и мое воспитание она начала с уговоров сопровождать ее на воскресные службы.
– Ты, Ритулечка, может, не сразу, но поймешь, что ничего лучше для души нет, чем отстоять службу. Ангелы так и слетаются с небес от злых чертей тебя охранять. А Господь милостями одарит сразу, надо только часик в неделю потратить. Давай, милая, соберешься, помолишься, грехи свои исповедуешь и сразу почувствуешь Христову благодать. Да и для здоровья полезно.
– Елена Афанасьевна, видите ли, мне пока Христова благодать не светит. Я не крещеная.
– О-ой, да как же это ты?.. Да что ж ты ждешь то?..
– Не уверена я в вере своей, так зачем креститься?
– Ритулечка, это у тебя от непонимания. Надо, надо обязательно креститься. Чем раньше в церковь придешь, тем больше благодати и получишь.
Меня словно стукнуло. Мудрые люди уже две тысячи лет назад все об этом написали. Я быстро парировала:
– А помните, в Евангелие от Матфея есть притча о хозяине виноградника и о том, как он расплатился с работниками?
Гусеница застыла почти на манер соляного столпа. Можно спорить на любые деньги, что притчи она не то, что не помнила, а и вообще не знала. Немного выпрямившись и придав голосу распевные речитативные нотки, я проговорила:
– Глава двадцатая: «Пришедшие первыми думали, что они получат больше, но и они получили по динарию, а получив, стали роптать на хозяина дома и говорили: эти последние работали один час, и ты сравнял их с нами, перенесшими тягость дня и зной. Он же в ответ сказал: разве я не властен делать, что хочу? Будут последние первыми, и первые последними, ибо много званых, а мало избранных…» 2 2 Рита цитирует притчу о хозяине виноградника весьма вольно, опуская некоторые строфы.
Сделав паузу, чтобы было понятно, что религиозный текст уже закончен, я добавила:
– Я лучше приду вечером и все равно получу динарий. Мир несправедлив.
Кирилл смотрел на меня с откровенным изумлением. Я боялась, что он вдруг спросит, с какого перепуга молодая девушка в наше время свободно цитирует Евангелие. Но он только поинтересовался:
– Ты только Матфея знаешь?
– Не дословно, конечно, но раньше многое из всех четырех знала, сейчас, наверное, что-то подзабылось.
Елена Афанасьевна закрыла рот, потом снова его открыла, словно собиралась что-то сказать, потом все же передумала. Она быстро собралась и ушла – несомненно, обретать Христову благодать.
– Ты, случайно, в монастырь не собиралась?
Кирилл все же перешел к неудобным вопросам, пусть и подбирающимся к теме издалека. До встречи с ним я провела несколько лет в своем собственном персональном монастыре, но как это попроще ему объяснить? «Милый, это такая длинная история, давай присядем, и я успею рассказать ее тебе раньше, чем на землю упадет большой метеорит». «Дорогой, это покажется тебе необычным, но все было так ужасно, так ужасно». «Солнышко мое, это был такой мрачный особняк, а в нем жила вредная старуха, которая заставляла меня читать ей Евангелия вслух целыми днями».
Читать дальше