Эрнест Степанов - Семейные традиции и прочие мерзости

– Милый – раздалось из-за моего плеча. Она положила на него руку.

КАКОГО ХУЯ!?

– Давай лучше вернемся в кровать, и никто не будет сегодня никого убивать. – сказала она абсолютно спокойным голосом.

– Ага – сглотнув слюну, ответил я – давай.

Мы вернулись в постель. Куда она уходит каждый день через этот портал? Неужели на самом деле она не такая глупая и не выкинула нож потому что, сама убивает людей. Да она же может быть гораздо опасней меня…

– Знаешь. Я тут подумал. Ты ведь даже никогда не говорила мне, кем ты работаешь.

– Я безработная, как и ты, дорогой – сказала она, повернувшись ко мне лицом.

– А на какие деньги мы тогда живем?

– На деньги канадских богачей.

– То есть, ну, по сути ты, можно сказать, работаешь убийцей?

– Скорее я фрилансер.

– Угу… спокойной ночи, милая.

Она положила на меня руку и потянулась – и тебе любимый.

2.

– Саш, постарайся завести там друзей, тебе с ними жить целый месяц.

– Не беспокойся, пап, я же уже взрослый.

– Сынок, я очень люблю тебя, ты же знаешь. – Аня влезла в разговор – ты уверен, что хочешь уехать от нас на такое долгое время?

– Милая, ему уже семь лет, самое время съездить в лагерь. Он там хоть научится коммуникации с другими людьми.

– Коммуникации? – непонимающе переспросил меня сын.

– Это значит отправить тебя общаться с другими ребятами, – объяснил я.

Аня посмотрела на меня. С ее ростом это каждый раз выглядело очень забавно, как будто она смотрит куда-то в небо.

– Но, там ведь мальчики постарше. Вдруг они научат его чему-нибудь плохому.

– Ань, это дети, он мальчик – конечно, они научат его, чему-нибудь плохому.

Она скрестила руки под своей пышной грудью, немного отвернулась и глубоко вдохнула. – Я вообще-то серьезно, Леш.

– Я тоже серьезно. Ты знаешь, каким гадостям я учился в детстве? – она покачала головой. – …Поверь, таким плохим вещам его точно учить не будут.

Я подошел к Ане и обнял ее. – Но, посмотри на меня, разве я вырос плохим человеком?

– Нет папа! – сын дергал меня за штанину – ты хороший человек.

Его лицо растянулось в искренней детской улыбке. Еще и солнце светило ему прямо в лицо, от чего он щурился лишь сильнее. От такой милоты улыбнулась даже наша строгая Аня. Что уже говорить обо мне.

В воздухе раздался свист. Молодая девушка объявила о скором отъезде автобусов. Пора было прощаться. Я потрепал его по голове и сказал, чтобы он поднимал свою сумку.

– Но, она очень тяжелая, пап. – жалобно промямлил сын.

– Ничего, тащи, тащи, давай. В лагере за тебя ее никто не понесет

– Вот именно, мне еще там ее нести. Может, ты хоть тут поможешь.

Такое чувство, что он прав. Из-за этого я на секунду смутился, и Аня, заметив это, слегка рассмеялась.

– Ты это, давай-ка мне тут. Тащи, давай, потом сильный, как твой папка будешь.

Он надул щеки и медленно потащил свою сумку. Он поднимал ее и снова ставил ее на землю через пару секунд, чтобы передохнуть. Аня впала в истерический смех.

– Ну ты чего? Что ты все смеешься. Он же маленький еще, конечно ему тяжело.

– Ой. Ха-ха. – Она вытерла маленькую слезинку – фух, знаешь, ты просто замечательный отец.

– Еще бы. – с гордостью ответил я. Хоть и сомневался в том, было ли это правдой или сарказмом.

Мы догнали Сашу у входа в автобус. Я забрал у него сумку и быстро занес ее внутрь. Мы думали, что у нас есть буквально минутка на прощание. Поэтому быстро бросили пару милых фраз, дружно обнялись и отправили сына в автобус. Он сел у окна и начал махать на рукой на прощание. Вот только машина все стояла. Через пять минут он устал махать нам рукой, автобус тронулся только через пятнадцать.

– Как думаешь, его там будут обижать? – все еще беспокоилась Аня.

– Думаю, ему в любом случае там немного достанется. Но, пусть закаляется.

– Вот вечно вы так. Это ваше мужское воспитание. Мы же не в Спарте родились. А вы мужики вечно пытаетесь гладиаторов вырастить. Поэтому наверно и хотите, чтобы сын родился. Иначе не почувствуете власти над ребенком, ведь кто вам даст так девочку закалять. Все эти ваши драки, плевки в даль, умение обращаться с ножами. – она посмотрела на меня, ожидая увидеть понимание.

– Знаешь, а ты права, дорогая.

Я поцеловал ее в лоб. Она успокоилась и прильнула к моему плечу.

– Нет, правда, с ножами наверно все-таки перебор – продолжала она.

– Ты все о нем, да о нем. Будто у нас своей жизни нет. Хоть за нас то уже порадуйся. Целый месяц свободы – крикнул я. В ее глазах словно зажегся огонь. Из уличных динамиков заиграл энергичный джаз, и по законам всех типичных мюзиклов – мы начали танцевать. Порой наши движения и вовсе не совпадали. Но, когда это происходило – мы лишь смеялись.