Максим Разумков - Пират. Океанский странник

– Брысь отсюда, черти!

– Что происходит?! – Расталкивая зрителей, к месту происшествия прорвался комендант в сопровождении троих омоновцев. Вероятно, кто-то особенно сердобольный или законопослушный все же доложил ему об инциденте. – Что происходит?! Друзья мои, расступитесь, да расступитесь же!

Освободившийся от цепкого захвата негр вытаращил глаза и истерично затараторил, путая слова так, что вызвал улыбки даже у милиционеров:

– Белая убивать меня, белая ножик ууу-ууу!! – Он несколько раз красноречиво провел пальцем по собственному горлу.

– Это правда?

Артем стоял рядом с Андреем, хмуро глядел на коменданта и продолжал молчать.

– Ну, ладно, ребята. Не пейте много, – примирительно изрек администратор. Он был добродушным молодым парнем, постоянно находившимся в легком подпитии. Похоже, ему было не выгодно раздувать из случившегося шумиху, и он спустил дело на тормозах.

Когда на следующий день Эл подошел к Артему с вопросом: «Почему ты не сказал, как все было на самом деле, ведь с тобой могли разорвать контракт?», тот ответил:

– Ненавижу ментов. Даже киношных…

Четвертым человеком, кого Эл посвятил в свой план, был Гинтарас Лауринчукас. Двухметровый литовец, он приехал в Питер в середине девяностых искать свое счастье. Организовал экспортно-импортную фирму, но в итоге не преуспел. В августе 98-го его фирма обанкротилась. Гинтарасу пришлось распродать все свое имущество – дом в Литве, квартиру в Петербурге, внедорожник «Ленд Крузер 100» и даже золотые «Пьяже», но он все равно остался должен некой коммерческо-криминальной структуре, у которой взял рублевый кредит с возвратом в валюте. Здесь – на острове – он мог хотя бы на три месяца освободиться от постоянного прессинга кредиторов. Вначале Эл не рассматривал Гинтараса, как кандидата в формируемую им команду. Просто они с первого дня сдружились и вдвоем образовали одну из тех компаний по интересам, которые возникали стихийно в «Астории». Элу импонировали спокойствие, рассудительность прибалта, и та ирония, с коей он наблюдал за всем происходящим вокруг. Исподволь, ненавязчиво и осторожно, Эл начал прощупывать взгляды своего друга и, наконец, решил: если начнет осуществляться его план – именно Гинтарас Лауринчукас является тем человеком, кого бы он хотел видеть рядом в критическую минуту.

– Вот ты где! – с характерным акцентом произнес Гинтарас и приблизился к сидевшему на песке Элу. – Пошли, филиппы сварили свою баланду.

Эл поднялся, отряхнул шорты и направился вслед за Гинтарасом в «Асторию». В довольно просторном зале, отведенном под столовую, два повара филиппинца предлагали каждому желающему исследовать их кулинарные способности. Но удушливая жара в обеденное время не способствовала аппетиту, и потому желающих было немного. Обычно большинство статистов игнорировали обед, сберегая силы до ужина. Вот тогда количество съеденного и выпитого принимало астрономические размеры! Те же, кто все же отважился отведать баклажанных адобо, сырой рыбы – кинилао, филиппинской рисовой бумаги люмпии и жаренных с медом бананов, неспешно подходили с подносами к раздаче, лениво выбирали блюдо и столь же лениво садились за пустующие столики.

Эл окунул в тарелку обжаренный в виде лепешки банан, обложенный маленькими лимонами каламанси, дождался, когда стекут излишки меда, и с мученической гримасой надкусил его.

– Послушай, – обратился он к литовцу, – завтра нужно переговорить с тем филиппом, которого ты подметил. Без них мы одни не справимся. Надо найти повод и пригласить его на ночь в «Асторию». Постараемся прощупать, что он за тип.

– Попробуем. – Гинтарас откупорил жестянку с пивом и сделал глоток. – Тем более, завтра Сесар должен притащить своих панпан, так что никто не помешает разговору. А повод… если он согласится пойти в «Асторию», значит, понимает, к нему есть разговор без посторонних ушей и просто так на ходу он состояться не может. Ну, а если откажется – то либо тупой, либо не тот человек, на которого следует делать ставку.

Покончив с обедом, Эл прошел к своей койке в спальном расположении. Вставив ключ в замочную скважину, он распахнул дверцу железного шкафчика, какие находились возле каждого спального места. Рядом, по соседству, громко храпел Борис Иванов. Эл расстегнул объемистую спортивную сумку и достал бритвенный станок. В этой сумке он хранил все необходимые ему вещи – одежду, предметы гигиены, деньги и старую, всю измятую черно-белую фотографию девушки, с которой когда-то давным-давно был знаком.