Алексей Наст - Забавы молодого мужчины

«Это чё, каша что ли?! Фу!».

Помню такие возгласы. С дуру кашу повыбрасывали в окна.

Один из пареньков получил прозвище Мясник. Он стал орать, что хочет мяса. Не нужно ему ни сладкого, ни колбасы, тупо давайте жаренного или вареного мяса!

Когда проводница принесла чай в стаканах, он схватил её за аппетитную попу: «Мяса хочу!». Проводница молча удалилась к себе, вернулась с металлическим совком, которым выгребают золу из печи, и как следует (но не больно!) отделала наглеца под всеобщий хохот.

До Алма-Аты добирались двое суток…

Вот она, красавица Алма-Ата, город, раскинувшийся в горной котловине, задыхающийся от смога. Тогда это была столица Казахской Советской Социалистической Республики. Но Назарбаев, по-моему, уже был у власти, уже руководил. После развала Союза он, чтобы уравновесить противостояние группировок южан и северян, перенёс столицу в голую степь, в самое сердце своего государства – в провинциальный городок Акмолинск. Местность, в переводе на русский, носила зловещее название Ак Мола – Белая Могила. Тем не менее, сейчас там раскинулась красавица Астана ( по-русски Столица) – современный город. Кстати, моя младшая сестра Алёна несколько лет прожила в Астане, хоть и имела российское гражданство, работала начальником смены в одном из элитных казино. Это у нас, в России, сейчас в казино не поиграешь – только в специальных, игровых зонах, а в Казахстане – пожалуйста, приезжайте, играйте!

Ладно, бог с ней, с Астаной, вернёмся в Алма-Ату. Кстати, на русский переводится как «Отец яблок». Яблоки там, действительно, изумительные, особенно местный, фирменный Апорт. У меня в Алма-Ате родственники – Ивановы. Баба Аня, между прочим, родная сестра Антона Маслихова – героя Советского Союза.

Прибыл наш поезд на Главный вокзал Алма-Аты, а после, когда все нормальные пассажиры выгрузились, погнали состав дальше – на вокзал Южный. Там нас и сгрузили, и завели в огороженное высоким забором пространство – там под навесом уже сидели на асфальте местные призывники – алма-атинцы, 80 человек. Мы стали брататься. Старлей нам пояснил – дождёмся парней из Усть-Каменогорска, 35 человек, и поедем дальше…

К вечеру усть-каменогорцы прибыли, на пути подали длиннющий воинский эшелон, и нас, чуть ли не сто пятьдесят человека загрузили в один вагон! А другие вагоны для кого?! А для остальных, которых будем по дороге собирать!

Я спал на боковушке, на третьей полке – я самый маленький по росту, и мне там было удобно. А парни спали по двое на лежанках, и на полу, в проходах (постелей, естественно, не было, даже матрацев и подушек). Но сидел я у окна за откидным столиком – это место все сразу признали моим, и на него не претендовали. Я смотрел в окно на свою необъятную Родину, и разнообразные пейзажи сменялись пёстрым калейдоскопом… Ташкент, потом Киргизия, Таджикистан, Мары (Мерв. Туркмения), Бухара, Навои, Самарканд, пустыня Каракумы, Ургенч (Каракалпакия)…

Посреди пустыни состав встал. Жара и духота неимоверные. Воду выпили всю, даже протухшую из умывальников в туалетах. Марево. Камни. Ящерицы. Колючки. Верблюды двугорбые… Тоска.

Сколько ещё ехать!?

Однообразное, тугомотное течение времени.

У алма-атинцев было развлечение – бить Чирика. Это был паренёк, крепкий, выносливый. Он не хлюпал, не сдавался, ходил драться в тамбур, постоянно давал отпор – но его всё равно толпой забивали ребята поздоровей. Начальство не вмешивалось.

– Что вы его бьёте?! – спросил я однажды возмущённо у главного экзекутора – Аркаши – двухметрового здоровяка под сто двадцать килограммов веса.

– Лёша, да он урод! Мы с парнями на пункт прибыли ещё за сутки до вас, давай скидываться баблосами, чтобы вечером побухать. Решили – по десятке с носа. А он зажал десять рублей. Я не пью, поэтому и давать денег не буду! Чирик зажал, тля. Мы его и прозвали Чирик. Чмо он! Вот и бьём!

– Понятно, – успокоился я.

Да, в мужском коллективе существуют правила поведения, и их требуется соблюдать.

Ещё, когда Чирик спал, его по-детски мазали зубной пастой… Взрослыми мы ещё не стали – всё было впереди: бои, кровь, потери друзей…

Парни стали резать одежду, портить её, мол, когда приедем на место, старослужащие всё отберут. Я резать и рвать ничего не стал – ну, пусть возьмут, им в дороге домой пригодится, но на груди белоснежной майки написал авторучкой синими чернилами: Слава КПСС!

– Ты зачем это написал?

– Протестую. Все сейчас хаят коммунистов, советскую власть. А я против этой модной волны!