Анастасия Дюльдина - Игры забытых богов

Сейчас – передвигать ноги, причем быстро. Вперед, не оглядываясь, не прислушиваясь, не чувствуя боли. Ловить в темноте взглядом препятствия, деревья, кусты, корни, камни – и дальше.

Слушать свое собственное дыхание, сбивчивое, рваное, эхом отдающееся в голове, как удары сердца – и дальше.

Голоса за спиной постепенно стали удаляться, а вскоре и вовсе прекратились. Значит, ей удалось оторваться от них. На долю секунды в ней вспыхнула искорка надежды, что еще не все потеряно, и ей все-таки удастся этот побег.

Не сбавляя скорости, девушка практически слетела с небольшого холма. И тут, словно мираж в пустыне, она заметила какие-то огни среди деревьев.

Ее губы беззвучно зашевелились в немой просьбе, в молитве, чтобы это было ее спасением. Совсем крохотные красные пятнышки, перекликающиеся с голубыми, часто моргали вдалеке.

Туда! Ей нужно в ту сторону, ей там помогут. Она ускорила свой бег, лавируя между деревьями, больше не замечая боли, что пронзала все ее тело с каждым шагом. Спасение так близко, что она чуть ли не летела туда.

Вдруг из-за дерева к ней навстречу вышла какая-то большая фигура, скрытая тенью ночи, словно призрак. Нет, не призрак – какой-то человек, мужчина! Его руки крепко схватили бегущую девушку, останавливая на полпути к такому желанному спасению.

– Нет! НЕТ! – закричала она, стараясь вырваться, пытаясь укусить незнакомца, так вероломно обрывающем ее последнюю надежду. – НЕТ! Господи, нет!

Он прижал ее к стволу дерева и зажал рот ладонью, злобно шикнув. Вот и все. Она не успела, не смогла, ничего не получилось. И теперь ее ждала только смерть, потому что те люди не умеют прощать, они не знают, что такое жалость и сострадание. И если придется выбирать между жизнью, но возвращением к НИМ, и смертью – она выберет второе.

Какова цена победы?

Если ты выигрываешь, то кто-то остается ни с чем, и в его душе может начать расти зерно злобы, которое со временем не станет меньше, нет. Наоборот, оно будет увеличиваться, набирать силы, пока не станет огромным деревом, на котором вместо красивых цветов созреют гнилые плоды ненависти, что будут лопаться и лить свой яд на тех, кто когда-то посмел обойти, выиграть, стать первым, лучшим. И что делать в этом случае? Как бороться с проросшими ростками, если их уже поздно вытравливать, поздно стараться закопать семена обратно в плодородную почву, заботливо кем-то подготовленную. Можно постараться спилить гнилое дерево, срубить, а потом сжечь, чтобы и пепла не осталось. Можно… вот только кто будет этим заниматься?

– Ну, и как тебе, Богдана?.

Тихий, трескучий, словно шипение змеи, голос, раздался над самым ухом девушки. Она резко подпрыгнула и обернулась: за спиной стояла ее соперница, если можно так назвать ту, которая вместе с ней выставлялась в этой галерее.

– Прости, что?

– Ненавижу! Ты всегда первая, всегда твои картины хвалят, и их большинство на этой выставке! – шипела девушка. – Малышева, ты меня ужасно бесишь своим эгоизмом!

– О, Господи! – закатила глаза Богдана.

Кристина Зотова. Ее извечная соперница. Они учились в одной художественной школе, окончили курс в один год, но картины Малышевой пользовались большей популярностью. Они словно искрились каким-то внутренним светом, где каждый взмах кисти оставлял яркий, насыщенный отпечаток на холсте и в душах тех, кто видел ее работы. В основном это были пейзажи да портреты незнакомых ей людей, просто срисованные с обычных прохожих на улице. Но цвета, стиль рисования, эмоции, заключенные в картины… Все это поражало, восхищало, заставляя по-другому воспринимать окружающий мир. Позитив и хорошее настроение были в каждой картине, написанной этой всегда улыбающейся девушкой.

У Кристины все было наоборот. Ее работы отличались мрачной, темной, отталкивающей техникой рисования. Те же самые леса, поля, горы, но уже с ноткой безумия, странности, обреченности. Неудивительно, что, проходя мимо ее картин, посетители безотчетно ускоряли шаг, на подсознательном уровне стремясь отгородиться от вязкого, словно паутина, ощущения страха.

Кристина этого не понимала, пытаясь свалить все свои провалы на Богдану, из-за чего росло количество ежедневных стычек, а один раз даже до драки чуть было не дошло. Их еле-еле успел разнять владелец той самой галереи, где каждый месяц они выставляли свои работы, Андрей Борисович Романов. Правда, он всегда просил называть его исключительно по имени. Не любил формальности. Добрый и отзывчивый человек. Ему едва перевалило за сорок, но из-за пристрастия к спиртному можно было дать гораздо больше. Он был невысокого роста, чуть полноватый, с вечно заросшим лицом и добрыми серыми глазами. На нем всегда, в любое время дня и ночи, были надеты старые потрепанные джинсы, клетчатая рубашка, да бейсболка с логотипом какой-то команды, словно другой одежды не существовало в его гардеробе. Многие и не воспринимали его всерьез, когда Романов говорил, что является владельцем одной из самых крупных картинных галерей в городе. А еще этот мужчина был самым лучшим другом Богданы, который всегда поможет советом, даст по шее, когда она того заслужит, и посмеется вместе с ней над какой-нибудь историей.