Сивар аль-Асад - Не щадя сердца

Потеря близкого или расставание с любимой может разбить даже закаленное сердце, и я сочувствую каждому человеку в мире, страдающему от утраты дорогого существа. Но какими бы ни были обстоятельства, убежден, что это не должно никоим образом толкать нас к ненависти или любой иной форме экстремизма».

С тех пор как накануне Пол выехал из аэропорта Орли, его не покидало чувство, что он мало-помалу возвращается в свою подлинную, реальную жизнь. Знакомые пейзажи Франции всегда давали ему ощущение умиротворения, погружая в сладостные воспоминания детства. Частые командировки бросали его из одного конца планеты в другой, туда, где ему приходилось сталкиваться с нищетой и обездоленностью людей, оказавшихся на обочине жизни, и тогда краткие заезды во Францию становились для него живительным бальзамом, что помогало продолжать жизнь внешне успешную, но становящуюся для него все более невыносимой.

Вот уже пять лет он работал штатным юристом в Комиссии по правам человека ООН, и эта деятельность как нельзя более соответствовала его устремлениям: отдать свои силы и знания служению высокой гуманитарной цели. Однако в последние несколько лет контраст между обстановкой в ООН, ее ценностями, пониманием того, что на самом деле происходит в мире, и циничными компромиссами и обстоятельствами его нью-йоркской жизни стал все больше тяготить его. До брака с Элизабет ему удавалось избегать общения с той легковесной и бездушной средой, которую он покинул по окончании обучения юриспруденции. Его учеба в Йельском университете, а затем стажировки в престижных адвокатских конторах, прочили ему успешную карьеру адвоката по имущественному праву. Перед ним открывалось блестящее будущее, и его бывшие однокурсники были изумлены, когда Пол представил свою кандидатуру на должность юриста в ООН. Одни отвернулись от него. Другие продолжили ценить в нем цельность натуры и искренность намерений, чем он отличался во всем, в том числе и дружбе, и не упускали случая пригласить его на приемы и празднества, которые устраивали. Чаще всего Пол отклонял такие приглашения. В своей повседневной работе в ООН ему приходилось сталкиваться с тяжелыми, а подчас и неразрешимыми проблемами существования самых обездоленных групп людей, и ему трудно было субботними вечерами облачаться в личину преуспевающего юриста и разглагольствовать о ценах на недвижимость в Хэмптоне или Верхнем Ист-Сайде. Пол предпочитал проводить свободное время в приятельских беседах с людьми, с которыми встречался, обойдя букинистов Гринвич-Виллиджа, в квартале, где он поселился по окончании университета. И этот храм вольнодумства, куда стекались интеллектуалы со всего Нью-Йорка, был намного ближе его идеалам, нежели престижные кварталы, о которых мечтали его бывшие однокашники и где со временем надеялись обустроиться.

Но его встреча с Элизабет все перевернула. Он позволил завлечь себя в брак, который никак не соответствовал его устремлениям, а, напротив, возвращал в тот холодный деловой мир Манхэттена, который он покинул, поступив на службу в ООН. Элизабет тут же включила его в светскую жизнь, а Пол подчинился, чтобы ей угодить. Сначала он делал это добровольно, однако вскоре эта добрая воля исчерпала себя, и в последние месяцы он стал избегать и дом, и нью-йоркскую жизнь, соглашаясь на все заграничные командировки, которые ему предлагали. Тогда в их отношениях появилось взаимное непонимание, и оба они стали планомерно готовиться к тому, чтобы разорвать союз. Этим-то Пол и воспользовался, отправившись во Францию, куда некогда, досрочно выйдя на пенсию, переехал его отец с семьей и где Пол провел часть своего детства.

В то утро, направляясь из Бо-де-Прованс в сторону маленькой деревушки Кальян, расположенной в горах недалеко от Канн, Пол старался выбирать проселочные дороги Прованса, избегая крупных автострад. Еще в аэропорту он купил компакт-диск с записями Пэта Метэни, ставил его повтор и слушал как фон, катясь по однообразной равнине парижского региона. А вот в это утро джазовые пассажи гитариста как-то по-особому гармонично сочетались со средиземноморскими пейзажами по обеим сторонам дороги, бескрайними оливковыми рощами, окаймлявшими своим голубоватым серебром иссохшую землю. Звуки были и меланхоличны, и нежны, как те места, по которым ехал Пол, и ему казалось, что некая невидимая рука печально и нежно сжимает его сердце. Если в Нью-Йорке Пол предпочитал по делам ездить только на такси, то тут, в своем побеге на юг, он вдруг почувствовал непреодолимое желание вести машину самому. И вот теперь за рулем кабриолета BMW он будто летел на крыльях, волосы развевались на ветру, и он мог обдумать все, что произошло, ухватившись за нить жизни, выскользнувшую у него из рук за три года жизни с женщиной, которая совершила с ним своего рода сделку купли-продажи. В памяти снова всплыл разговор, который состоялся у него с Элизабет.