Мария Макеева - Безопасный человек. Странная история обычного города

Предупреждение? Я об этом даже не думал. Почему-то сразу решил, что теряю свою особенность из-за подростковой перестройки организма. Как Робертино Лоретти терял свой голос. Я согласился. Мы договорились встретиться на выходных, а до этого времени мне придётся скрывать последствия своих необдуманных шагов.

Все эти дни под разными предлогами я прятался от родителей, стараясь, лишний раз не обращать на себя внимание. Они не возражали против моей усердной учёбы (как-то, переодеваясь, я не услышал отца, тот зашёл в мою комнату что-то спросить, и мне очень пригодился фолиант словаря, которым спешно прикрыл свой живот). Труднее было скрываться от мамы, возможно потому, что я и сам не очень-то хотел её обманывать.

Но я сдерживался, боясь её расстроить. Именно поэтому я обратился за помощью к Митьке, который верил в меня намного сильнее, чем я сам, а кроме того, умел находить решения. Он точно не расстраивался, узнав всю правду. Думаю, в немалой степени потому, что был, в отличие от меня, гениальным. Из нас двоих только Митька, мог помочь, когда я тупил и искал ответы на невозможные вопросы.

Он посоветовал выбросить футболку в мусоропровод, а куртку застирать, когда родителей не будет дома. Всё-таки, если пропажу футболки они не заметят, то отсутствие куртки вызовет вопросы. (Я же, в панике хотел от неё избавиться тоже) Я сделал всё, как он предложил – , пятна остались, но стали похожи на обычную грязь. И, казалось, если мама догадывалась о чём то, всё же ничего не заподозрила. А я думал в тот момент, что из меня получится идеальный преступник. Наверное, миру повезло, что у меня не было настоящих криминальных наклонностей в то время.

Я никак не мог привыкнуть к своему состоянию. Сейчас понимаю, что живот болел. Но тогда просто не знал, как реагировать. Было скорее неудобно, поэтому я продолжал делать свои дела. Мне предстояло ежедневно после школы проверять близлежащие улицы, прежде чем мама начинала волноваться. Часть этого времени я мог потратить на разглядывание домов и вывесок, но в тот день, помню, она вернулась рано, и я лихорадочно искал любую возможность, чтобы сбежать из дома. Цеплялся буквально за любую причину. И так вышло, что этой причиной оказался Митька.

Он позвонил, а я соврал, что ненадолго скатаюсь к нему. Не дожидаясь, пока родители начнут уточнять причину моей поездки, я выбежал за дверь. Проходя мимо кинотеатра, взглядом наткнулся на вывеску «Христос придёт!» висящую на его дверях. Тогда в начале 90-х, секты плодились как кролики, видимо после потери социалистической идеологии, всех сразу обуяла тоска по какой-то новой объединяющей силе, коей стала религия. Свято место пусто не бывает, как говорится, поэтому, даже в нашей школе по воскресеньям в спортивном зале обустроилось какое-то общество очередных свидетелей второго пришествия.

Всё началось, на мой взгляд, с приезда в Москву американского баптиста Билли Грэма с его религиозными проповедями, которые выглядели как шоу какой-нибудь знаменитой рок-группы, с прожекторами и декорациями. Я помню, проходил мимо Олимпийского дворца спорта, где тот выступал, и даже «разоружил» парочку особо ретивых и не совсем трезвых «христиан». После того, наш город заполонили многочисленные религиозные секты с послами разнообразных богов во главе. Все они твердили о скором конце света и провозглашали своих лидеров, как наместников очередного мессии.

Пробегая мимо той афиши, мне захотелось её как-то дополнить. Казалось, чего-то не хватает этому тоскливо-призывному слогану. Ну, придёт Христос, и что? Что он увидит?

Мои родители, в сферу их научной деятельности, были атеистами, поэтому и я вырос без должного почтения ко всему «потустороннему». С собой у меня были ГДР-овские фломастеры, которые кто-то привёз отцу из заграничной командировки, они были гораздо ярче отечественных, правда, очень быстро заканчивались. Поэтому несколько фломастеров я уже «дозаправил» спиртом, чтобы те продолжали писать.

Я подошёл и, не скрываясь, написал на вывеске под словами «Христос придёт!» – «Заплачет и уйдёт!». Буквы получились кривыми, но я несколько раз их обвёл с нажимом, поэтому они вышли не менее яркими, чем те, что были изначально написаны краской. Вряд ли, моя выходка разозлила бы Иисуса, если бы тот всё же решил прогуляться возле здания бывшего кинотеатра. Не думаю, что боги будут обижаться на человеческую глупость. В конце концов, если нас создали боги, то значит и все глупости в нас, создали тоже они. Впрочем, меня тогда это совершенно не волновало.