Рейчел Уорд - Числа. Трилогия

Только вот когда за мной приходит бабуля, ее отводят в сторонку и говорят так, словно меня тут и нет.

— Навязчивое поведение… нарушение общественного порядка… рекомендуется консультация психиатра… из дома без сопровождения…

Бабуля все это слушает, всем видом изображая полное согласие. Я не поднимаю головы и не отрываю глаз от пола, пока разговоры не кончаются и мы с ней не едем обратно в Карлтон-Виллас на автобусе.

— Адам, что ты затеял? Чего ты добиваешься?

Она — единственный человек, с которым можно поговорить, не то что эти шпионы в штатском, но я не могу. Между нами кирпичная стена, мне через нее не пробиться. Наверное, дело в том, какой она человек — что она думает про жизнь, что говорит, — и еще в том, чего она не говорит и не думает. Она не мама — и не виновата в этом , конечно, но я не могу ей этого простить. Пока — нет.

Вот я и сижу в комнате, не сплю сутками и шарю в Интернете, чтобы хоть в чем-то разобраться, и прислушиваюсь, не сунут ли что-нибудь в щель для писем и газет. Как только слышу шуршание, то сразу бегу по лестнице. Мне надо успеть раньше бабули: не хочу, чтобы она что-нибудь узнала. Не хочу, чтобы она увидела кипы записок от Джуниора. Я знаю, что он там пишет — плюс-минус. Они все похожи на п ервые: «6122026. Твое число приближается. Ты готов?» «Прощайся с бабушкой, лошара. Тебе крышка».

Иногда бабуля оказывается у двери первой. Ей тоже нужны развлечения.

— Это тебе, — говорит она. Взяла конверт и рассматривает.

— Дай сюда, — говорю я и протягиваю руку.

— От приятеля? — спрашивает она. — От подружки? Между прочим, можешь позвать кого-нибудь в гости, тебе разрешается. Если хочешь.

Ничего не говорю — протягиваю руку и держу, пока бабуля не понимает намека.

— Адам, — говорит она, когда я поворачиваюсь и топаю по лестнице. — Посиди со мной минутку. Нам надо…

Голос ее затихает — я закрываю за собой дверь.

…Поговорить. Нам надо поговорить. Если бы я мог.

Кладу конверт к остальным и включаю папин коми. Развалюха, зато есть выход в Сеть, хотя ждать приходится целую вечность, а гуглить даже я умею. Обычно я вбиваю «2027» или «конец света», но сегодня будет иначе. Сегодня я спрошу о том, отчего я не могу заснуть.

Неуклюже набираю вопрос одним пальцем, пока в строке поиска не появляется: «Когда я умру?»

И нажимаю «ввод».

Восемьсот тридцать один миллион результатов. Щелкаю по первой ссылке. Там вопросы. Сколько мне лет? Курю ли я? Какой у меня вес? Часто ли я занимаюсь физкультурой?

Бросаю отвечать на середине. Такие сайты ничего не знают про неожиданности. Не знают про бомбы, пожары, наводнения. Не знают, что произойдет в Лондоне через два месяца. Не знают, не зарежет ли меня еще раньше один долбанутый тип с ножом.

И я тоже не знаю.

Весь день мне не по себе, как-то нехорошо. Потом — сама не знаю когда — я понимаю, что это странное ощущение наплывает волнами, примерно каждые десять минут, и это не просто неприятно, а больно. Каждый раз живот становится твердый, мышцы сжимаются, как кулак.

Больше никого дома нет.

Блин! Блин! Не может быть. Я точно не знаю, какой у меня срок, но до девяти месяцев еще далеко — или нет? Я не успела подготовиться. Хватаю книгу, пролистываю страницы. «Роды». Боже мой, надо было внимательнее читать! Там говорится про то, как дышать, что надо двигаться, потом принимать разные позы. Буквы пляшут перед глазами — начинается очередная схватка.

Двигаться. Двигаться. Пытаюсь ходить по второму этажу, но при каждой схватке меня парализует. Хватаюсь за стенку и еле дышу.

В промежутках я стараюсь не поддаваться панике. Кричу, вою — это получается само по себе, голос меня больше не слушается.

Все должно было быть не так. К врачам и в больницу я не хочу, но думала, что рядом кто-то будет. Думала, Винни окажется дома. Воды отходят на лестничной площадке. Не все сразу — струйкой по ноге. «Описалась, — думаю я. — Супер ». Только остановить струйку у меня не получается — жидкость течет и течет. В ней кровь. Это, наверное, плохо, да?

Добираюсь до ванной. Крики — мои крики — там слышны еще громче, они отдаются от кафельных стен. Сажусь на унитаз, жду, когда все вытечет. Хочется так и сидеть, но я заставляю себя встать. Нельзя же родить в тубзик.

Держусь за раковину, сопротивляюсь боли. Она одолевает меня, не дает передышки. Вот бы куда-нибудь от нее убежать — только куда? Наклоняюсь вбок, меня рвет в унитаз, раз, другой, третий, потом сползаю на пол.