Владимир Комиссар - Ангина

Тон Петра Алексеевича значительно смягчился:

– Да. Заварили мы кашу. Вот пошел бы ты учиться на физика-химика или биолога, окончил бы вуз и устроили б тебя, по крайней мере, лаборантом в каком-нибудь научно-исследовательском институте. Глядишь и ученым стал бы. А вот с экономическим образованием – тупик. Хотя и на твоем факультете аспирантура и научная деятельность есть. Вот только туда не всех отличников даже берут. Не знаю, попробую поговорить.

Далее чуть подумав, Рыбаков добавил:

– Вот только какое-то время к тебе я приходить не буду. В длительную командировку уезжаю. На мое отсутствие тебе другого куратора прикрепят. Исправляйся пока и думай. И самое главное – не болтай лишнего. Если ты думаешь, что твои высказывания дальше не передаются, то очень ошибаешься. Не я один за тобой слежу. И очень мне не хочется, чтобы новый куратор был прикреплен к тебе из иного ведомства. Думаю, догадываешься из какого.

Последние слова куратора меня не очень удивили, но все равно, стало неприятно Больше я Рыбакова не видел, а учитывая мои ближайшие перспективы отъезда, может, и не увижу вовсе. Но идея с аспирантурой мне понравилась. Решил заняться ею, причем в самое ближайшее время.

Вот только в самое ближайшее не получилось. Спустя несколько дней после разговора с Рыбаковым пришла телеграмма из Донецка: попала в больницу моя мать. Пришлось мне срочно брать билет на поезд, на самолет меня одного, еще естественно не пускали, и мчаться в родной город.

Вообще то, в той моей «прошлой» жизни я не помню, чтобы мама в 80-е чем-то серьезным болела. Вполне вероятно, что меняя свой жизненный путь, я меняю судьбу и иных людей, которые со мной сталкиваются. «Эффект бабочки» – позднее станет модным эпитет на этот счет. Кстати, забегая вперед, хочу отметить еще одно событие, вернее его отсутствие. В мае 83-го мои родители должны были получить квартиру в новострое, ту в которой я прожил основную часть той моей жизни, сначала с ними, затем уже со своей семьей. Мой прошлый родной дом. Этого не произошло. Что же случилось? «Эффект бабочки» или что-то иное? А может я все-таки научился, каким-то непостижимым образом предугадывать многие события будущего, но сам в этом будущем никогда не бывал? Похоже, я отвлекся.

Когда я приехал в Донецк, оказалось, что ничего страшного не произошло. У мамы случился банальный гипертонический криз, вызванная скорая для подстраховки ее забрала в больницу, но скоро маму должны будут выписать. Фальшстарт, в общем. Я настоял, чтобы маме еще и проверили почки, раз она и так в больнице. К моему мнению стали уже прислушиваться и необходимые исследования провели. Мои предположения по поводу поликистоза не оправдались. Наверное, еще срок обострения болезни не пришел. На этом мой сыновий долг был исполнен, и я мог возвращаться домой. В Москву.

Да, действительно Донецк перестал быть моим домом, и последний раз в родном городе я побывал после первого курса. Мои родители на это сильно обижались, но затем смирились, решив почаще проведывать меня в Москве. Но их частые визиты теперь не устраивали меня. Вообще мое отношение к родителям становится достаточно холодным и отчужденным. Может я и неправ, но почему я должен терпеть их «понос» и «сопли». Хоть упрекайте меня, хоть взывайте к жалости и справедливости, но нет любви у меня к вам. Закончилась еще в той жизни. Сострадание тоже, мягко говоря, не зашкаливает.

– Со мной ничего плохого не случится. Я прекрасно знаю, что мне делать дальше, и ваши советы мне абсолютно бесполезны. Лучше не мешайте мне. Поживите, наконец, в свое удовольствие, ведь вы еще не стары, – часто я внушал свою позицию матери. Та на мои слова обижалась, пускала слезу, но я оставался непреклонен.

Вообще привязанности я не испытываю ни к кому. Да, я становлюсь закоренелым эгоистом. И в этом есть логика. Последнее время в отношении моего «перевоплощения» мне больше всего импонирует теория субъективного индивидуализма, а конкретнее, метафизический солипсизм, в котором реальным признается только мыслящий субъект, а всё остальное объявляется существующим лишь в его сознании.«Существую лишь я один», поэтому к чему я буду распыляться на такие ложные эмоции как забота, сострадание, участие. Эгоизм и эгоцентризм вот отправные точки моего благополучия. Но я опять отвлекся.

Мой новый куратор обозначился только в начале марта, когда уже вовсю бурлили занятия следующего семестра. Меня внезапно сорвали с лекции и пригласили в деканат. Вместе с деканом в кабинете находился высокий худощавый мужчина лет сорока. Короткие ярко рыжие волосы, такие же рыжие брови и ресницы, напоминающее суслика вытянутое лицо и абсолютно невыразительные светлые глаза. Так бы я попытался описывать его внешность. Строгий серый костюм, белая рубашка, узкий темный галстук. Во всем его строгом прикиде, как и в цепком взгляде легко угадывался комитетчик. Дородный Рыбаков одевался попроще, да и вел себя помягче.