Владимир Комиссар - Ангина

Не найдя другого выхода, я обратился к куратору с просьбой установить мне индивидуальный график и добавить дополнительные часы для изучения иностранных языков.

– Но как же так? – удивился Рыбаков – Выражая желание поступить в университет, ты заверял всех, что наделен блестящими способностями и прекрасно справишься с учебой. И тебе поверили. А теперь идешь на попятную. С запоминанием нелогичной информации у тебя, видите-ли проблемы. А завтра у тебя другие трудности обнаружатся.

– Петр Алексеевич, я прекрасно справлюсь с «языковой» проблемой и без Вашей помощи, – запальчиво возразил я – Я только считаю, что так будет лучше. Я не хочу плестись в хвосте. Что же касается моих способностей, то вы прекрасно знаете, что они не распространяются на музыку, изобразительное искусство и, частично, на изучение иностранных языков. Не зря же я Вас просил выделить мне хороших репетиторов еще в Донецке.

Последняя фраза не совсем соответствовала истине, но кто это уже может вспомнить.

– Да и об индивидуальном графике я прошу лишь на год. Дальше обещаю, что поблажки мне более не понадобятся, – добавил я

Куратор прислушался к моим доводам и сделал так, как я хотел. Забегая чуть вперед, скажу, что слово свое я также сдержал и в летнюю сессию сдал экзамены по иностранным языкам наравне со всеми, причем на «отлично».

Следующая проблема, которая потребовала решения – это мои коммуникации – пора завязывать с вынужденным одиночеством. Время заводить новых друзей-товарищей. Без них новую жизнь не построишь.

Студенческое братство приняло меня в свои ряды не сразу. Вначале мои однокурсники проявляли ко мне смешанное чувство любопытства и пренебрежения. Каждый стремился лично познакомиться с одиннадцатилетним вундеркиндом, убедиться в его способностях, затем, снисходительно похлопав по плечу со словами: «Молодец! Дерзай!», возвращаться к общению со своими сверстниками. Но студенты – не школьники. Пусть в них еще есть ребячество и юношеский максимализм, но они уже близки мне по уровню развития, а значит, более предсказуемы и понятны.

«Будь проще и люди к тебе потянутся» – часто в шутку, бросали мы друг другу эту фразу в моей «прошлой» студенческой жизни. И именно эту фразу я взял на вооружение в своей нынешней, тоже студенческой. И снисходительность, и пренебрежение ко мне вскоре улетучились. Я становился все более интересным для всех и отношением к учебе, и своим мировоззрением, и независимым поведением. Сдержанность, целеустремленность, остроумие и еще ряд подобных составляющих моей «простоты» произвели меня вскоре не только в выскочку-вундеркинда, но и в некоторой степени в студенческого лидера. А как вы хотели, мажоры, я в два раза вас старше и опытней!

К каждому из своих одногруппников я пытался подобрать индивидуальный подход, ну а поощрял к более близкому контакту примерно одной и той же артистически поставленной репликой:

– Спасибо, что ты именно ко мне обратился (ась) с этим вопросом (просьбой, предложением). Всегда буду рад тебе быть чем- либо полезен. Обращайся по любому поводу, – далее следовала моя улыбка, полная радушия, а за ней ненавязчивые требования – Вот только, буду тебе очень признателен, если иногда перестанешь обращать внимание на мою детскую внешность. Уж поверь мне, пожалуйста, за моей личиной скрывается вполне взрослая натура. А не веришь – загляни мне в глаза!

И все заглядывали. Затем отводили глаза, не выдержав моего тяжелого, и уж никак не детского взгляда. И моя внешность переставала быть препятствием для наших отношений на равных.

Постепенно я также стал находить общий язык и с некоторыми университетскими преподавателями. Причем со многими из них мне было интересней общаться, чем с сокурсниками. Что, наверное, вполне логично – ведь у нас с ними более близкий возраст. Дружескими эти общения, конечно, назвать было трудно, но круг обсуждаемых вопросов выходил далеко за рамки изучаемых предметов. Большинству преподавателей, в отличие от студентов, хотелось не только убедиться в моих способностях, но и понять степень моего превосходства, причины и границы моих талантов. И я им в этом охотно помогал. Хотя иногда случались недоразумения и казусы. Одному из них хочу уделить пару строк.

Лекции по истории КПСС на нашем потоке читал достаточно молодой для своей должности доцент кафедры Павлюк Владимир Павлович. Достаточно крупный тридцати —тридцатипятилетний мужчина с характерным говором выходца из центральной Украины.